Положив руку на Станок, Солус опустила взгляд и тихо сказала:
— Хорошо. Приходи завтра.
Это впервые на моей памяти она сделала кому-то такую уступку.
— Чудесно! Спасибо. Огромное спасибо! — поклонившись и улыбнувшись, поспешил удалиться Максимо, чтобы не дать ей возможности передумать.
Какое-то время она стояла молча, а потом подняла взгляд на меня:
— А ты что думаешь?
— По-моему, их надо уничтожить.
Солус кивнула с таким недовольным видом, будто я ответил на вопрос, которого она не задавала. А затем — подошла к одной из своих многочисленных камер хранения, наполненных всевозможными вещами. И вытащила, как я понял через минуту, готовый комплект брони: без сомнения, работа над ним была закончена не сегодня и не вчера. Когда Солус разложила все детали на Станке, ее крошечный питомец что-то пропищал. Улыбнувшись ему на какой-то миг, она обвела взглядом броню. Ее явно одолевали сомнения.
— Просто не знаю, что делать… — снова поглядев на меня, покачала она головой.
Я не смог ничего на это ответить, потому что не понял, что конкретно имела в виду Солус: свою работу над комплектом брони, просьбы Максимо или его роботов.
— Будет голосование, — произнес наконец я. — На этом настоял Тринадцатый.
— Я приду, — кивнула она и стала складывать броню, чтобы убрать в камеру.
И я ушел, подумав, что никакой полезной информации для Солус у меня больше нет. Мне тогда и в голову не пришло, что я должен рассказать ей, как подслушал слова Максимо о каких-то ямах и роботах в дальних клетках.
Мы собрались для голосования вечером того же дня — то есть за день до крайнего срока, который установил Прима. Все стали в круг, не нарушая, однако, разделения на группы. Каждый должен был бросить в центр круга по одному цветному камешку: красный означал голос за то, чтобы сохранить питомник, серый — против. До этого я просил Приму сделать голосование анонимным, но он с невозмутимым видом произнес: «Мы должны увидеть лица наших врагов». Ту же мысль я прочел в глазах Мегатронуса и Максимо, когда они проголосовали, бросив красные камешки.
— Перестаньте… — услышал я собственный неуверенный голос. — Это же такие мелочи… Ну зачем нам устраивать все это из-за каких-то безобидных экспериментов? Мы же не можем мыслить одинаково, и…
— Дело не столько в сущности этих экспериментов, — жестом заставил меня замолчать Прима, — сколько в том, что они проводятся тайно. Я этого не позволю.
— А другие эксперименты, значит, позволишь? — с недоверием спросил Квинтус.
— Давайте голосовать, — отрезал Прима. — Цивилизация требует порядка.
С этими словами он бросил в центр круга серый камешек. Вектор, Алхемист и Нексус поступили так же. Тринадцатый бросил красный, Оникс тоже. Микронус — серый, а Квинтус — красный, как и Амальгамоус. Я бросил серый, и теперь в центре лежало по шесть камешков каждого цвета. Солус немного постояла над ними со стиснутыми в кулаки руками, а потом перевела взгляд на Приму и сухо произнесла:
— Тебя портит время.
Бросив серый камешек, Солус развернулась и зашагала прочь. Ее голова была опущена; пройдя несколько шагов, она разжала пальцы другой руки, выбрасывая красный камешек. И, спрятав лицо в ладонях, пошла дальше. Взгляд Мегатронуса, устремленный на нее, пылал ненавистью.
— Максимо, завтра до заката солнца все ваши разработки должны быть уничтожены, — холодно сказал Прима. — Иначе мы придем и сделаем это сами.
Похоже, победа принесла ему не больше радости, чем если бы он потерпел поражение.
Я заметил, как Тринадцатый повернулся к Мегатронусу, чтобы что-то сказать. Тот с раздражением отмахнулся, но сразу же произнес какую-то фразу — я не смог ее расслышать — извиняющимся тоном. Максимо же, постояв немного с ничего не выражающим лицом, вдруг улыбнулся, пожал плечами и зашагал в направлении нефтеперерабатывающего завода.
Оникс, который стоял рядом со мной и тоже наблюдал за ними, сказал:
— Альфа Трион, это только мне кажется, или нас действительно начинает охватывать какое-то безумие?
Сначала я молча уставился на него: он вообще редко разговаривал, предпочитая действовать. Однако дальновидности у него было больше, чем у многих из нас.
— Так и есть — безумие, — кивнув, ответил я.
— Это свершится еще не скоро, — произнес Оникс и ушел в том же направлении, что и Солус.
На этот раз я не смог так просто забыть его слова, полные скорбного мистицизма. Микронус, который часто ходил за ним по пятам, задержался возле моей ноги и спросил обеспокоенным тоном: