Те из нас, которые стояли позади него и выжидательно смотрели на Мегатронуса, лишь увидели ничего не выражающее лицо.
Максимо заговорил, все еще улыбаясь — будто ничего страшного и не происходило:
— Ты же получал удовольствие, когда наблюдал, как они с твоими малютками-питомцами дерутся? Разве я неправ? А вы, если не верите мне, сходите туда и сами посмотрите, — обернувшись к нам, беззаботно пожал он плечами.
Ответом ему был внезапный гул голосов: мы заговорили все разом, требуя объяснений. Через какое-то время каждый уже знал все, что можно было знать: наиболее осведомленные представители обеих сторон ответили на вопросы остальных. Оникса освободили, взяв с него обещание вести себя спокойно, и все мы отправились к питомнику. Вектор вдруг куда-то телепортировался. А когда вернулся — вручил Приме Звездный Меч; его собственное оружие было при нем. Он предложил мне пистолет, но я отказался. И тогда это оружие взял Нексус, сжимая в другой руке Кибер-Калибр.
Ближние клетки питомника были пусты: о судьбе их обитателей красноречиво говорили кучки разрозненных деталей, аккуратно сложенные в углах. Ограждения уже не гудели от высокого напряжения. Мы направились дальше: Максимо привел нас к более обширным огороженным территориям, где я видел других роботов и останки тех, которых они разнесли вдребезги. Здесь все было точь-в-точь как в ближних клетках. Но в укромном уголке оврага — длинной естественной расселине, над которой настолько низко нависала скала, что ее можно было назвать пещерой — мы обнаружили несколько глубоких ям.
— Вот здесь Мегатронус этих существ и спрятал, — показал Максимо на ямы, не подходя, однако, к ним близко. — Это он их сделал.
— Не я, — прорычал Мегатронус, — а вы с Квинтусом. Я их только укрощал — у вас ручки-то кривоваты для такого дела оказались.
— Квинтус? — уверенно произнес Максимо.
— Мы вместе над ними работали, — отозвался Квинтус.
— Прима, смотри… — сказал Вектор.
Тринадцатый тоже подошел к яме, на которую показывал Вектор. Воцарилась тишина, и мы, выждав немного, присоединились к ним. В этой яме живых существ не оказалось — только истерзанные мишени для стрельбы внушительных размеров. Каждая из них весьма и весьма напоминала кого-то из нас: Приму, Вектора, Алхемиста, Нексуса, меня самого… Мишень, похожая на Оникса, была разорвана чьими-то зубами на части — продырявленные и обугленные.
— Стрельбище, — подал голос Максимо.
Все мы устремили взгляды на Мегатронуса.
— В первый раз эту дрянь вижу, — прорычал он, свирепо глядя в лицо Максимо. — Ах ты лживое ничтожество… Ты же меня настроил против Солус! Оставил специально те записи, чтобы я посмотрел… А потом ты устроил тут все это. Когда успел, а? Вчера ночью — как только меня к ней отправил? Вы с Квинтусом это подстроили, да?
Он развернулся, чтобы взглянуть на Квинтуса. Тот отшатнулся и пронзительно вскрикнул:
— Это не я придумал!
Мегатронус вскинул оружие.
— Видите? Он даже сейчас не может держать себя в руках! Он же неуправляемый! — в какой-то странной истерике заверещал Максимо, что вроде бы направило все царящее между нами напряжение в единое русло. — Остановите его!
И тут послышались, будто отвечая на все эти крики, другие громкие звуки: грохот, какой-то странный визг и рычание. Все это доносилось из второй — более просторной — ямы, которая находилась позади нас. Падающего в яму света было достаточно, чтобы мы увидели, как из ее недр выползают три огромных чудовища. Движения этих хищников отличались плавностью; они издавали шипящие звуки, а их каналы с Энергоном, находящиеся наружи, были наполнены до отказа. Все мы отвлеклись на это зрелище; Максимо же ринулся к Мегатронусу и со всей силы толкнул его в направлении Вектора и Нексуса. Квинтус тоже сделал выпад, но нерешительный: то ли это была попытка схватить Максимо, то ли нет. Суета, неровная поверхность оврага, внезапное оцепенение — все это сыграло свою роль. Когда Прима, Вектор и Нексус, увлекая за собою Оникса, повалились в яму с чудовищами, Максимо вскочил и помчался к выходу.
Амальгамоус, выпустив щупальце, оплел ногу Максимо, и тот упал. И сразу же — словно это простое действие, слившись с неистовыми криками и звуками жестокой битвы, которые доносились из ямы, образовало идеальную алхимическую реакцию — атмосфера этого места проникла в нас, наполняя скорбью, тревогой и гневом. Мы стали одним целым — как когда-то объединились в слаженно действующее войско перед битвой с общим врагом. Но в этот раз общего врага не было — лишь ближайшее взбешенное, с безумными глазами существо. Даже я, не имея никакого оружия, кроме Стилуса и кулаков, нагнулся и подобрал металлический брусок. Охваченный неистовой жаждой разрушения, смешанной с каким-то диким весельем, я колотил этим бруском по всему, что попадалось под руку. Глаза мне застилал багряный туман, и я метался, переполненный сумасшедшей радостью от ощущения собственного могущества и свободы. Тринадцатый, наверное, пытался остановить меня, когда я сделал гигантский прыжок и занес брусок над головой Примы, который как раз пытался выкарабкаться из ямы. Он оттолкнул меня в сторону, но тут между нами встал, пошатываясь, Алхемист. Через несколько секунд мы все уже повалились в яму истерзанной бесформенной кучей. И не было конца необузданной радости оттого, что на волю вырвалась вся наша злоба. Мы были переполнены надеждой и разочарованием в одночасье.