СТРЕМЯСЬ К СВЕТУ
Я очнулся долгое время спустя — помятый, но без серьезных повреждений. Мы с Тринадцатым, который тоже оказался относительно невредим, были одними из тех, кому повезло больше. Склонившись надо мной, он пытался привести меня в чувство слабыми электрическими разрядами одного из приборов нашего походного медпункта. Медленно придя в сознание и поднявшись, я увидел такую ужасную картину, что меня будто облили с ног до головы аккумуляторной кислотой.
Экспериментальные чудовища в яме были растерзаны на мельчайшие кусочки — меньше моей ладони. Праймы, которые упали туда, уже выбрались и, видно, сразу повалились в изнеможении куда попало. Все они были ранены — кто тяжелее, кто легче. Посреди того места, где они лежали, я увидел останки Льежа Максимо: груды искореженных проводов, внутренних компонентов, конечностей… Очевидно, его искромсали на части там, где он упал. Голова была почти полностью уничтожена выстрелом из Реквием-Бластера, хоть я и не помнил, как это происходило. Я вообще ничего не мог припомнить.
Мы приблизились друг к другу в полной тишине. Оникс был при смерти от ран: он первым попался в лапы роботов-чудовищ. Квинтуса и Алхемиста тоже пришлось нести… Кое-как добравшись до селения, мы собрались вокруг колодца, в котором исчезло тело Солус. Нам не под силу было ни произнести хоть слово, ни взглянуть друг другу в глаза. Прошло немало времени, прежде чем мы все-таки смогли это сделать.
* * *
В течение последующих мегациклов мы построили усыпальницу для Солус Прайм в прекрасном уголке Космоса, который подсказал Завет: под одинокой серебристой луной, окруженной со всех сторон ярчайшими, живописнейшими созвездиями.
Собрав останки Максимо, мы решили, что их нельзя хоронить там же. И поэтому соорудили для них безымянную могилу на Кибертроне — в расселине, которую никто и никогда не будет навещать. Миллиарды лет пролежали там всеми забытые останки Максимо, пока его рука не была варварским образом выкрадена для черного дела. Но это случилось в далеком, очень далеком будущем… Похоронив Максимо, мы провели короткую церемонию, на которой не было Оникса, который в любом случае не мог прийти из-за тяжелейших ран, а также Мегатронуса и Вектора.
Однако в честь Солус мы устроили полноценное торжество, чтобы показать, как много ее жизнь значила для нас. Зрелище было грандиозное: фейерверки и выстрелы из всего нашего оружия (разумеется, за исключением Бластера, который Прима забрал и спрятал в каком-то надежном месте). За неимением тела Солус мы сложили в могилу все, что она использовала для созидания, в том числе Кузнечный Молот. Если в чем-то и оставалась еще частичка ее души, то это был Молот и вещи, созданные с его помощью. Всю ночь мы просидели около погребального костра, вспоминая историю жизни Солус и все, что мы знали о ней. Лишь Мегатронус не проронил ни слова: то сидел с опущенной головой, то смотрел на огонь. Расположившись на расстоянии от нас, он молча слушал разговоры, но не присоединялся к ним.
Когда первые солнечные лучи упали на могилу и осветили слабым сиянием начертанные на ней иероглифы — повествование о жизни Солус, — Мегатронус, облаченный в тот самый комплект брони, поднялся, обвел взглядом всех нас и негромко заговорил:
— Я ухожу. Как говорила Солус, есть и другие планеты, на которых живут другие существа. А где живые существа — там и беды. У меня есть силы, могущество и желание делать то, что должно быть сделано. Теперь я — Фоллен*. Убийца своих друзей, глупец из глупцов… Но Солус Прайм видела во мне что-то хорошее, и я постараюсь стать таким. И вернусь только тогда, когда у меня это получится. А вы пока что вершите дела столь же великие, как Солус. Ради нее, — подобрав свое оружие и поглядев на звезды, обернулся он к Вектору: — Я знаю, что мы с тобой никогда не ладили. Но буду благодарен, если ты построишь для меня космический мост — где-нибудь подальше отсюда.