посетителей. Сообщения Петри в лондонские журналы о ходе работ сделали его исследования достоянием гласности. Уже в течение первого десятилетия его долгой карьеры он стал среди своих коллег-археологов живой легендой. Они изучали его методы исследования так же, как и его открытия, они убеждали его распространить свои теории на эволюцию и взаимосвязи всего древнего Ближнего Востока. Группа, прибывшая в этот день в лагерь, расположенный в пустыне, состояла из трех выдающихся немцев: «Шлиман, невысокий, круглоголовый, круглолицый, в круглой шляпе, с круглыми вытаращенными глазами в очках, бодрейший человек, педантичный, но всегда склоняющий голову перед фактами. Вирхов, спокойный человек с привлекательным лицом и прекрасной седой бородой... Швейнфурт (этнолог)...» Все трое проявили живейший интерес к работе англичанина, но Шлимана Петри по случайному стечению обстоятельств мог порадовать особого рода находкой.
Она была сделана при необычных обстоятельствах, когда Петри раскапывал греко-римское кладбище в Гаваре. Это была мумия молодой девушки, чья голова
38
Фрагмент списка «Илиады» II в. н. э., выполненного унциальным письмом того же типа, что и письмо «Папируса Петри» из Гавары, очевидно, предвосхищающее стиль библейских кодексов IV в. на веллуме, особенно Ватиканского и Синайского
покоилась на греческом свитке, написанном превосходным унциальным письмом[9] II в. н. э. Папирус содержал значительную часть второй книги «Илиады». Более достойным удивления, чем сам текст, снабженный примечаниями, который в действительности дал мало что нового гомеровской текстологии, было место, где находился свиток.
Скорее всего греческая красавица ни разу не прочла этот свиток. Погребение греческих рукописей вместе с мумиями имело вовсе не такой рациональный смысл. Вероятно, греческие поселенцы в Египте просто переняли, еле улавливая суть, что обычно бывает при заимствовании ритуалов, древний египетский обычай снабжать умерших копией «Книги мертвых», но содержание текста к этому времени для них уже не имело значения. В противном случае, как заметил один современный папиролог, «самой наивной нашей доверчивости трудно было бы допустить, что хоть кто-нибудь мог выбрать в качестве спутника в загробную жизнь речь Исократа „Против Никократа", которая была найдена между ног одной из мумий». Ученых часто удивляло, почему в явно неразграбленных
39
саркофагах находили лишь части свитков, и должно было пройти немало времени после раскопок Петри в Файюме, прежде чем они поняли, что эти фрагменты, точно так же как и целые свитки — безотносительно к их содержанию, могли служить целям погребального ритуала.
Что бы ни означал этот обычай, был открыт фактически неисчерпаемый источник греческих папирусов, и со временем другие могилы должны были также явить первоклассные образцы. Свиток с «Илиадой» был наиболее эффектным из папирусов, найденных в Гаваре. Сейс упоминает примерно о четырехстах пятидесяти фрагментах, в большинстве своем являвшихся различными актами, списками налогоплательщиков и другими юридическими документами. Многие из них были просто-напросто занесены в этот район движущимися песками. Петри и его сотрудники высказывали предположение, что эти разнообразные документы являлись частью какого-то общественного архива, в течение веков развеянного ветром и погребенного в пустыне, но гораздо более вероятно, что они попали сюда просто из соседних куч мусора. Даже Петри все еще не воспринимал залежи мусора как сокровищницы папирусов.
В Гаваре были найдены по крайней мере два необычных литературных фрагмента, часть неизвестного исторического труда о Сицилии. Любопытна не столько содержанием, сколько способом своего захоронения серия византийских папирусов, датируемых 512 или 513 г. и имеющих отношение к продаже двух монастырей. Они были тщательно свернуты, связаны вместе и помещены в кувшин, точно так же, как свитки Мертвого моря и другие многочисленные документы древности. Папирусы Гавары убедительно доказали, что Файюм богат древними документами. В дополнение к этому они дали новую
40
информацию о различных путях, какими подобные тексты могли сохраняться: главным образом в заброшенных зданиях, в могилах вместе с мумиями, в глиняных сосудах и просто в песке. Но этим, как мы еще увидим, далеко не исчерпывались все их потенциальные источники.
В следующем сезоне, 1889/90 г., Петри сосредоточил свою деятельность в Гуробе, вблизи от восточного прохода в Файюм. Именно здесь его ожидала самая богатая находка, открывшая новую эру в поисках папирусов и положившая начало новой науке — папирологии.