Нет нужды говорить, что археолог — грабитель могил поневоле — одержал верх над моралистом. В своих путевых заметках Денон не говорит о том, куда он привез свиток, но драгоценная находка вполне могла попасть в Лувр. Можно предполагать, что, когда он пришел в себя после своих сомнений и первоначальных восторженных размышлений и узнал, что свитки, захороненные с мумиями,
21
отнюдь не уникальны, он уступил его какому-нибудь коллекционеру, — такую мысль высказал современный египтолог Джеймс Байки. Во всяком случае, нам неизвестно, где он, и мы не можем с уверенностью судить о его содержании, но с большой степенью вероятности можно считать, что свиток являлся одной из версий «Книги мертвых»; в настоящее время мы обладаем большим числом вариантов этой книги.
Когда обычай древних египтян вкладывать папирусные свитки в могилы своих усопших стал общеизвестным, расхищение мумий приняло массовый характер. Эта печальная практика была, вообще говоря, не столь уж новой: феллахи и раньше занимались грабежом могил своих древних предков в поисках так называемого мумиё (смолоподобное вещество, которым пропитаны мумии), долгое время почитавшегося западной медициной панацеей от всех болезней.
Удача Денона явилась своего рода прецедентом, поскольку в Европе спрос на такого рода редкости возрастал день ото дня. Двадцатью годами позже на сцене появились итальянские авантюристы: Пассалаква, Дроветти и неподражаемый Бельцони. Этим самоуверенным джентльменам не было свойственно уважение к останкам дюдед умерших три с липшим тысячи лет назад. Они действовали с апломбом кондотьеров, осаждая свои «археологические крепости» или беря друг друга на мушку пистолета на манер необузданных пионеров американского Запада. Их деятельность включала систематическое и безжалостное ограбление фиванcкого некрополя.
Джованни Бельцони, наиболее симпатичный из этой компании, откровенно говорил, что все его внимание было сосредоточено на извлечении погребальных свитков: «Целью моих поисков было лишение египтян их папирусов, — некоторые из их числа я находил спрятанными
22
в труди мумий, под руками, между ногами выше колен; на ногах; свитки были закрыты многочисленными слоями ткани, в которую были завернуты мумии». Деятельный падуанец описывает свои зловещие действия с откровенностью, лишенной какой-либо сентиментальности: «Почти лишившись сил, я стал искать место, чтобы отдохнуть, и, найдя его, попытался сесть; но когда я оперся на тело какого-то египтянина, оно развалилось подо мной, как картонка для шляп; естественно, я попытался опереться на что-нибудь, чтобы поддержать себя, но опора для рук оказалась столь же ненадежной, так что я окончательно провалился и оказался среди разламывающихся мумий, сопровождаемый треском костей, рвущихся тряпок, деревянных ящиков, которые подняли такую пыль, что я вынужден был с четверть часа сидеть неподвижно, пока она не осела». Он продвигается дальше по проходу: «Он был весь забит мумиями, и я не мог сделать и шага, чтобы не уткнуться лицом в какого-нибудь истлевшего египтянина; так как проход был с небольшим уклоном, мой вес помогал мне (он был когда-то силачом в цирке, росту в нем было 6 футов и 6 дюймов); тем не менее я был весь засыпан костями, ногами, руками и черепами, скатывавшимися на меня сверху. Так я продвигался от одной пещеры к другой, и все они были доверху заполнены мумиями, нагроможденными самыми разными способами: некоторые стояли на ногах, некоторые лежали, а другие стояли на голове. Я не мог сделать и шага, чтобы не повредить так или иначе какую-нибудь мумию...»
Обладай какой-нибудь изощренный мастер голливудских фильмов ужаса самым богатым воображением, он вряд ли смог бы превзойти этот сценарий. При этом следует иметь в виду, что «Бельцони был светлым ангелом по сравнению с некоторыми из его конкурентов, местных
23
и иностранных». Учитывая, что магические погребальные свитки должны были облегчить мертвым египтянам переход в другой мир, нельзя не увидеть в этом мрачную иронию: как и пирамиды, свитки способствовали привлечению грабителей, обиравших прах их владельцев. Когда улеглась пыль, поднятая этими дьявольскими набегами на египетские некрополи, почти никто уже не помнил, что первый известный на Западе египетский папирус был написан на греческом. Довольно долго непрочитанные иероглифические свитки фиванских мумий занимали умы ученых, но несколько разрозненных находок греческих текстов, если они вообще были идентифицированы как греческие, в начале XIX в. почти не привлекали внимания. Даже такой выдающийся историк эпохи эллинизма, какнемецкий ученый Иоганн Густав Дройзен, проявлявший постоянный интерес к папирусам, не смог распознать греческую скоропись на нескольких документах, доставленных в Берлин (он решил, что они написаны на арабском!). Кроме того, преимущественно юридическое и административное содержание известных греческих папирусов поколебало надежды исследователей классической литературы.