Здесь, на древней славянской земле, украшенной памятными камнями и зелеными крутоярами — останками крепостных валов, записал Александр Сергеевич народные сказки. Берешь эти записи и читаешь:
«Некоторый царь задумал жениться, но не нашел по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трех сестер…»
Разве не так же начинается сказка о царе Салтане?!
А вот другая запись:
«Поп поехал искать работника. Навстречу ему Балда. Соглашается Балда идти ему в работники, платы требует только три щелка в лоб попу. Поп радехонек, попадья говорит: «Каков будет щелк». Балда дюж и работящ, но срок уже близок, а поп начинает беспокоиться. Жена ему советует отослать Балду в лес к медведю, будто бы за коровой. Балда идет и приводит медведя в хлев. Поп посылает Балду с чертей оброк собирать…»
И эту сказку вы читали.
А вот совсем крошечная запись о царе Кащее Бессмертном:
«…Наконец он (Кащей, — С. Г.) объявляет, что смерть его на море, на океане, на острове Буяне, а на острове дуб, а в дубе дупло, а в дупле сундук, а в сундуке заяц, а в зайце утка, а в утке яйцо. Иван-царевич идет за смертью Кащея. Попадается ему собака, ястреб, волк, баран, рак. Иван-царевич говорит им каждому: «И тебя съем», по оставляет им живот. Приходит к морю, волк его перевозит, баран рогами сваливает дуб, собака ловит зайца, ястреб ловит утку, рак лапами выносит из моря яйцо…»
Читаю эти строки, и видится мне светлица в крестьянской избе. Лучина чуть светит. На лавке, подперев голову рукой, Пушкин — сидит, слушает рассказ крестьянки… Вижу, как возвращается он затем домой… Звезды блещут… Над Соротью Млечный Путь повис… В парке завел свои трели соловей… За рекой раздался выкрик пустельги… Роса на трапе блестит… Я думаю, как хорошо, как чудесно ему сейчас… «Там лес и дол видений полны… Там о заре прихлынут волны… На брег песчаный и пустой… И тридцать витязей прекрасных чредой из вод выходят ясных, и с ними дядька их морской…» Они приходят, эти волшебные строки, они приходят, облагороженные его добрым гением, приходят, чтобы уже никогда-никогда не умирать, строки, которыми устлан наш путь в мир сказок, строки, к которым нельзя привыкнуть, как к своему лицу, строки, которые всегда волнуют, частица нашего «я», искрящийся ливень удивительной души поэта, которому никогда не иссякнуть.
Михайловское! Это дом Пушкина, его крепость, его уголок земли, где все говорит нам о его жизни, думах, чаяниях, надеждах. Все, все, все: и цветы, и деревья, и травы, и камни, и тропинки, и лужайки. И все они рассказывают сказки и песни о своем роде-племени, о том, что было с ними, что случилось, чем сердце успокоилось. Всякое случается у Лукоморья, иногда являются здесь новые образы и остаются навсегда.
Как-то осенью в Ленинграде я встретился с моим старым другом поэтом М. Дудиным.
При каждой встрече Михаил Александрович обязательно чем-нибудь порадует меня: то поможет приобрести для музея какую-нибудь редкостную вещь или книгу, то познакомит с хорошим художником, писателем.
Так и теперь он вдруг сказал: «Знаешь, Семен Степанович, у тебя есть возможность получить для Пушкинского заповедника скульптуру Александра Сергеевича, которую недавно создала молодой ленинградский художник Галина Васильевна Додонова. Вещь прекрасная! Пушкин отлит в бронзе! Изваяние крупноформатное, как говорится, во весь рост! Вещь очень интересная…» Я растопырил уши, а М. Дудин продолжал: «Она сейчас на хранении в Высшем художественном училище имени Мухиной. Хозяин скульптуры — роно Ленгорисполкома, какая-то школа в Невском районе. По их заказу Додонова работала над своим Пушкиным. Давайте пойдем к мухинцам, посмотрим статую. А там видно будет, что и как!» Мы сразу же собрались и пошли в Соляной городок, к тогдашнему директору училища.
И тут я впервые узрел Пушкина, которого создала в 1969 году Галина Васильевна Додонова. Вот что мы с Михаилом Александровичем увидели. Пушкин-юноша. Он только что окончил Лицей. Приехал на отдых к родителям на Псковщину — в Михайловское. Он в партикулярном сельском виде, сброшен с плеч лицейский мундир…
Он очарован всем, что видится вокруг. На все смотрит расширенным взором. Он видит рощи, сад, пруд, цветы, деревья, небо, уютный дедовский дом… Все ему приветливо. Во всем блаженство, слышен напев живой соловья, иволги, жаворонка… Благодать. Тепло. Томно. Подошел к пруду, где «светлые ручьи в кустарнике шумят»… Выкупался, вышел из воды и лег на берегу. Вынул из кармана книгу стихов. Быть может, это был томик Парни, или Шенье, или, быть может, Гете…