О таких вот спичках, наверное, и писал Пушкин своему брату в 1824 году.
Осень 1835 года Пушкин живет в душной атмосфере императорского Петербурга. Он рвется вон, в деревню, в Михайловское, где всегда находил утешение, покой и мир. Наконец 10 сентября приезжает, чувствуя сердцем, что здесь он, вероятно, в последний раз.
В эти грустные дни он написал элегию «Вновь я посетил…» — глубокое раздумье о своей участи, о покорности общему закону бытия, о таинственном будущем. Он видит в Михайловском знакомые места, которые любил с детства, видит старое, на смену которому неудержимо идет новое. Он беседует с собой, со своим читателем, протягивает руку племени младому, незнакомому…
Поэт напоминает нам, что в жизни каждого человека некоторые истины постигаются дважды: первый раз — когда он молод и вторично — когда накопил мудрость и жизненный опыт. «Вновь я посетил…» — стихотворение неоконченное. Быть может, Пушкиным сделано это сознательно, чтобы мысль читателя работала дальше. Он хочет, чтобы грядущее поколение помянуло его добрым словом. А чтобы его помнили, нужно оставить по себе добрую память. Ибо дорого человеку лишь то, что он сделал доброго, и любо особенно то, что далось ему нелегко. И каждый человек должен стремиться оставить после себя хороший след своими делами, своим трудом, своим творчеством… Таков высокий смысл элегии.
Есть в Михайловском доме-музее два сувенира, связанные с судьбой «трех сосен», воспетых Пушкиным в элегии. Это куски дерева. Один большой, округлой формы, напоминающей нарост, какие бывают на стволах очень старых сосен. Он весь ощипан паломниками, отдиравшими щепотки древесины себе на память еще в те годы, когда эта реликвия была чуть не единственным экспонатом музея. Другой — небольшой прямоугольный брусок, с лицевой стороны которого прикреплены две серебряные пластинки. На верхней пластинке выгравированы строки:
На нижней пластинке надпись: «Часть последней сосны, сломанной бурей 5-го июли 1895 года. Михайловское».
Первый паломник, совершивший после смерти Пушкина прогулку но Михайловскому в феврале 1837 года, был А. Тургенев. Он прошел по следам Пушкина. Поклонился и «трем соснам», но увидел их не три, а только две, третьей уже не было.
Двадцать два года спусти другой паломник, литератор К. Тимофеев, тоже совершил прогулку по Михайловскому и тоже нашел только две сосны: «Третья уже давно срублена, как объяснил мне настоятель Святогорского монастыря. Дерево понадобилось для монастырской мельницы…»
А еще через пятнадцать лет, в год установки памятника Пушкину в Москве, газета «Новое время» сообщила, что «в Михайловском в живых осталась только одна пушкинская сосна, но и эта смотрит настоящим инвалидом, сучья все уничтожены, зелени — ни веточки, только один большой ствол, дряхлый-предряхлый, покрытый толстой корой…».
«Эту последнюю сосну я особенно хорошо помню толстая, слегка наклоненная, со сломанной верхушкой. Она жила в таком виде, пока в июле 1895 года ее не сломала окончательно буря» — так рассказывал Юлий Михайлович Шокальский — внук А. Керн, ученый-географ, проведший свои молодые годы в Михайловском у Григория Александровича Пушкина.
Летом 1898 года в гостях у Григория Александровича побывал поэт С. Скиталец (Петров). Хозяин поведал ему о судьбе последней сосны: «Когда буря сломала ствол последней сосны и остался только ее высокий остряк, и увидел, что она сделалась опасной для людей, и с болью в сердце приказал срубить ее, а ствол сохранить у себя в кабинете. Перед тем как все это проделать, я пригласил фотографа и заказал ему сделать снимок».