Он запоминает силуэт: бровь, нос, изгиб верхней губы с луком Купидона, переходящим в алую кайму нижней губы, взгляд скользит по щитовидному хрящу, перстневидному, к нежной выемке над грудиной. Ему хотелось бы обвести пальцем этот контур.
Селеста поворачивается как раз вовремя, чтобы заметить, как он покраснел. Она внимательно смотрит на него, и он не может понять выражение ее лица. Затем она оглядывает гостиную. Шум вечеринки кружит вокруг, но не проникает внутрь их кокона. Они замечают Клода, щеки его раскраснелись, веки отяжелели.
— Почему я рассказываю вам все это, юный Дигби Килгур? — едва слышно произносит она. Вопросительно приподняв бровь, ждет ответа.
— Потому что вы знаете, что мне не все равно, — искренне отвечает Дигби.
Зрачки ее резко расширяются. Рубины на груди приподнимаются. Глаза вспыхивают. И после паузы она говорит:
— Вы ведь не повторите моей ошибки, правда? — Взгляд смягчается и теплеет, тоски как не бывало.
— Какой ошибки… Селеста?
— Ошибка, Дигби, в том, чтобы пытаться увидеть в своей будущей половине больше, чем свидетельствует очевидность.
глава 17
Расы врозь
Оуэн и Дженнифер Таттлберри — англо-индийские друзья Онорин, а теперь и Дигби; Дженнифер работает телефонисткой на коммутаторе, а ее муж — машинист паровоза. Оуэн целыми днями стоит на рулевой площадке своей «Бесси», громадной свистящей «подружки», перед ним множество приборов, манометров и рычагов — свершившаяся мечта мальчишки. Маршрут до Шоранура[87] редко дает ему возможность присесть.
— Я вижу, как солнце встает над Бенгальским заливом, — рассказывает Оуэн. — А потом вижу, как оно садится над Аравийским морем. Ну разве я не самый счастливый человек на свете?
Дигби озаботился поисками нового транспортного средства. Машина — слишком дорого, а вот подержанный мотоцикл вполне подошел бы. Оуэн обмолвился, что у него имеется подходящий и по цене, которая устроит Дигби. И Дигби с Онорин отправились на джатке в железнодорожную колонию Перамбур. Этот англо-индийский, обнесенный стеной анклав на окраине города напоминает детскую игрушечную деревню, он весь утыкан маленькими одинаковыми домиками. На центральной поляне мальчишки играют в крикет теннисным мячом. Подростки собираются вокруг качелей под бдительным присмотром взрослых. В поле зрения никаких сари или мунду — сплошь платья, брюки и шорты.
Перед домом Таттлберри стоит автомобиль неведомой марки, некрашеный и с заметными швами от сварки. Онорин сразу направляется в дом, а Оуэн ведет Дигби на задний двор знакомиться с «Эсмеральдой», которая за умеренную сумму может перейти в его руки. Цена действительно выгодная, хотя Дигби и сомневается, вправду ли она «стопроцентная жемчужина!», как уверяет Оуэн. Оуэн обещал поднатаскать Дигби в механике — тут он не силен, в отличие от устройства человеческого тела. Формально «Эсмеральда» — это обычный английский «Триумф», но Оуэн признается, что топливный бак, руль, передняя стойка, опора двигателя, шасси, выхлопная система и деревянная коляска были изготовлены в депо Перамбурской железной дороги, так что технически этот мотоцикл — отчасти локомотив. Родной у него только одноцилиндровый двигатель.
— Она неприветлива, пока не познакомишься поближе, — признается Оуэн. — Но будет верна тебе как никто другой. Я так сильно ее люблю, что готов всю жизнь быть твоим механиком. Обещаю.
С Оуэном в коляске в роли инструктора Дигби заводит «Эсмеральду» и делает несколько кругов по анклаву. А когда они возвращаются к дому, он уже влюблен в мотоцикл.
— Она же как семья, Дигби. Если бы у меня теперь не было машины, ни за что бы с ней не расстался. Видел мою тачку? Красотка, да? Только покрасить надо.
Они должны остаться на ужин, «никаких возражений». Онорин усаживают рядом с широкоплечим парнем в безукоризненно отглаженных черных брюках и безупречно голубой рубашке, рукава которой закатаны достаточно высоко, чтобы демонстрировать могучие бицепсы. Дженнифер представляет его как своего брата Джеба. Он светлее сестры, шатен. Сжимая руку Дигби в своей могучей ручище, он говорит:
— Док, а мой зять, должно быть, любит вас, если решился расстаться с «Эсмеральдой».
— Док, — вмешивается Оуэн, — вы пожимаете руку будущему олимпийскому чемпиону, запомните мои слова. Если уж Джеб не попадет в нашу хоккейную команду, тогда уж не знаю кто, черт побери.
— Не сглазь, бога ради, — улыбается Джеб.