Онорин смеется и кричит в ответ:
— Розы жутко раздражали бы, если бы не увядали и не засыхали со временем. Красота и состоит в том, что она недолговечна.
Джеб это наверняка знает, думает Дигби. А вот знает ли Роза? И если красота столь эфемерна, как насчет прекрасных вещей, которыми вы не можете обладать? Возможно, именно такая красота сохраняется навеки.
Наступление летней жары знаменует собой начало очередного года в «Лонгмер», Мутху отмечает это событие в кухонном календаре.
Проходя через предоперационную и утирая носовым платком едкий пот со лба, Дигби узнает пациента на каталке. Мужчину с голубыми глазами и слегка загорелой кожей можно принять за англичанина — редкое зрелище, если дело касается хирургических пациентов в «Лонгмер».
Дигби заглядывает в список Клода и видит там только одно имя — Джеба.
— Пустяки. — Джеб смущен встречей с Дигби. — Просто абсцесс. — Он показывает на пылающий красный желвак на шее. — Подумал, что доктор Арнольд вычистит его. Клод любит спортсменов, приходит на каждый наш матч.
— И давно он у тебя? — спрашивает Дигби, хотя на самом деле хочет сказать: «Я бы не доверил Клоду выдавить прыщ у меня на заднице». Внимательно вглядывается в желвак.
— О, уже много месяцев. Но теперь мешает, сволочь.
Когда появляется Клод забрать Джеба в операционную, тот беспечно машет Дигби на прощанье.
Много месяцев? Мысль не дает Дигби покоя. А потом ему становится не по себе.
Он отправляет стажера попросить Онорин прийти в операционную, если она не занята. Переодевается, моет руки и заходит взглянуть на больного еще разок. Хлороформ уже подействовал, глаза Джеба закрыты. Вздутие на шее красное, воспаленное — очень похоже на абсцесс. Может, я и ошибаюсь, думает Дигби. Но когда прикладывает ладонь к коже, она вовсе не горячая, как должно быть при абсцессе. И, к ужасу Дигби, пульсирует, с каждым ударом сердца приподнимая и чуть раздвигая его пальцы.
— Неужели это доктор Килгур? — появляется из-за его спины Клод, уже полностью готовый к операции, и одновременно с ним в операционную проскальзывает Онорин, прижимая маску к лицу. До полудня еще далеко, но Дигби чувствует отчетливый запах алкоголя. — Разве нам недостаточно работы с туземцами? Пришли взглянуть? — Если на лице Клода и присутствует улыбка, то она надежно скрыта хирургической маской, а уж в глазах ее точно не видать.
— Прошу прощения. Просто мы с Джебом знакомы, — оправдывается Дигби. — Он брат моего друга. И я случайно увидел его в предоперационной. — И продолжает, понизив голос: — Я подозреваю… я уверен, доктор Арнольд. А что, если это не абсцесс, а аневризма?
Глаза Клода становятся ледяными. Откровенная ненависть во взгляде пугает Дигби. На миг ему кажется, что это из-за Селесты, но все грехи, в которых его можно обвинить, существуют лишь в его голове.
Клод берет себя в руки.
— Чепуха, дружище, — говорит он. — Вы ведь здесь уже достаточно давно, чтобы узнать абсцесс. Этот разбух от гноя. А пульсация передается от сосудов, расположенных позади него. Мы же в тропиках. Гнойные абсцессы здесь встречаются чаще, чем прыщи.
Каждое слово отчетливо и уверенно. Клод всегда прав.
— Просто он даже не теплый… — лепечет Дигби. — Возможно, пункция тонкой иглой для начала могла бы прояснить…
— Это гнойный абсцесс, — невозмутимо констатирует Клод. — Я вскрывал эти штуки, еще когда вы пешком под стол ходили! Отойдите отсюда и смотрите.
Антисептик не успевает высохнуть, как доктор Клод Арнольд взрезает скальпелем вздутие. Наружу вытекает гной, густой и вязкий, и Клод оборачивается к Дигби, уже открыв рот, чтобы сказать: «Видишь?» — как в следующее мгновение струя крови, яркой артериальной крови, ударяет в лицо Клода. Он отпрыгивает, ошеломленный, но все же недостаточно быстро, потому что его настигает следующий залп, мощный фонтан, бьющий в ритме сердца Джеба.
Клод, шарахнувшись назад, спотыкается о табурет. Дигби бросается вперед, голыми руками хватает хирургические салфетки, зажимает ими аневризму, потому что это именно она: очаговое ослабление стенки каротидной артерии. Онорин отбрасывает маску и спешит на помощь.
Разрез, проделанный Клодом, настолько длинный и глубокий, что простым зажимом не зачинить брешь в дамбе. Салфетки становятся алыми, как и пальцы Дигби, кровь капает со стола и собирается в лужицу на полу. Дигби орет, требуя зажим и нитки. Лицо Джеба уже обрело мертвенную бледность. Когда Дигби вытаскивает салфетки, кровь из рваного разреза пульсирует не так интенсивно. Он яростно зашивает сосуд, но к тому времени сердце Джеба уже остановилось, потому что не осталось крови, которую нужно перекачивать. Пациент истек кровью. Скончался от кровопотери. Глаза Джеба полуоткрыты, и Дигби кажется, что он смотрит прямо на него, словно спрашивая: «Почему ты позволил ему сделать это?»