Мальчишки так в разные стороны и брызнули. Кто под ёлкой, кто за кочкой, кто в кусточке, а кто и в палом листе. Только что были, а вот их и нет.
Топ!-Хрусть! — всё ближе, и выламывается из чащи колченогий Хват-Бошка, ростом в полсосны, поперёк — косая сажень. Шуба моховая, лапти ивовые. Огляделся, облизнулся и говорит:
— Что за чудо, крика полна ухожа, а никого не видать.
Трухлявая берёза ему отвечает:
— Плохо смотришь, Хват-Бошка. Вон Петька-фулюган за кочкой схоронился. Он меня ни за что сломал, да ещё посмеивался.
Прогнившая ольшина вторит:
— Вон Миколка-обормот в кусту засел. Он меня ни за что обвалил, а я ему по макушке стукнула.
Старая сосна смоляными слезами залилась и проскрипела:
— Мальчишки меня острыми ножами истыкали, а всех больнее неугомонный Илья. Вон он, под ёлкой прячется.
А Нил со страху заныл, сам себя выдал.
Хват-Бошка мальчишек сгрёб, ножи, даже сломанный Нилов ножик поотнял, за пазуху пихнул, а мальчишек склал в плетёный щепной короб.
— Домой снесу, щей наварю. Щи с мальчишатиной нахлёбистые, наемся досыта!
— Щи без капусты не сваришь! — откликнулся Стёпка из-под сухого листа.
— С кисликой сварю, с заячьей капусткой, — проворчал Хват-Бошка, а потом опамятовался: — Это кто со мной говорит?
Стёпка из-под листа вылез, перед Хват-Бошкой встал.
— Что же ты, Хват-Бошка, всех похватал, а меня оставил? Это непорядок. Я своих друзей не бросаю.
— Ишь ты, какой правильный… Думаешь, я тебя вместе с твоими друзьями отпущу? Нет. Я тебя вместе с твоими друзьями съем. Их на обед, а тебя на заглотку. Ну-ка, назвался друзьём — полезай в кузовок.
Хват-Бошка Стёпку схватил, в короб упихал, а ножик не отнял, и никто ему не подсказал, потому что Стёпка ножа на свет не вытаскивал, впустую не показывал. Короб Хват-Бошка на спину взвалил и — Топ!-Хрусть! — похромал в самую глубь ухожи, куда сельский пастух Макар телят не гонял, и где была не нора, не берлога и не изба, а самое то место, где Хват-Бошка живёт.
Стёпка, в коробе сидючи, ножик вытащил и стал в щепной стенке дырку ковырять. Нож острый, лучина тонкая — управился быстро. Пленники через дырку на волю выбрались и побежали прочь. Хват-Бошка домой пришёл, печь затопил, взял большой горшок — щи варить, и полез в короб за мальчишками. А там нет ничего, кроме прорезанной дырки. Заревел Хват-Бошка, что выпь среди камышей, и пустился в погоню.
— Я вам покажу, как чужие вещи портить! Я и щей варить не стану, я вас живьём сожру и косточек не оставлю!
Мальчишки слышат, как Хват-Бошка их догоняет: «Топ!-Хрусть! Топ!-Хрусть!»
— Стёпа, — спрашивает Нил, — у тебя гребешок есть?
— Нет. Зачем в лесу гребешок? Я и пятернёй причесаться могу.
— Такой гребешок, чтобы кинуть его за спину, и вырастет лес непрохожий, через который Хват-Бошка пробиться не сумеет.
— Хват-Бошка издревна в лесу живёт и через любую чащу мигом проломится, а такие гребешки только в сказках бывают, по-взаправде же — нет. По-взаправде у меня голова есть, хоть и не причёсанная. Быстро прячьтесь в ивняке, а я Хват-Бошку в другую сторону уведу.
Парни себя упрашивать не заставили, влезли в кусты и головы не поднимают, а Стёпка налево побежал, где болото на солнце курилось, лёгкой стопой прошёл по зыбуну, уселся на кочку и закричал жалобнёхонько:
— Ой-ё-ёй!.. За нами страшный Хват-Бошка гонится! Спасите, помогите, караульки!
Хват-Бошка услыхал, обрадовался.
— Попались, милашечки! Ух, вы, мои вкусненькие!
Побежал бегом, да сослепу в самую топь и ухнул.
Топ!-Хрусть! Шлёп!-Хлюп!
Увяз по шею, ручищами замахал:
— Пасите, памагите, караулищи!..
На шум из бездонной няши трясинник вынырнул: пузо пузырём, ноги тонкие и длинные, числом — много. С виду чистый паук, но размером с овцу. Увидал Хват-Бошку — обрадовался.
— Вот гость дорогой! Что же ты не заходишь? Давай, тони поскорей, я тебя давно жду.
Хват-Бошка забился бестолково, как не следует биться в болоте, мутная вперемешку с тиной вода сомкнулась, и только пузыри всплыли наверх.
Стёпка чуть ура не закричал, но вовремя сдержался — нечего шуметь при трясиннике. Но тот Стёпку и без того заметил; у трясинника восемь глаз, он всё видит.
— Вот и мальчишечка в мою болотину влип. Я ведь за тобой тоже давненько слежу. Тебе дед говорил — в трясину не соваться, а я знал, что никуда ты мимо болота не денешься и будешь мой.
— Я не нарочно. Меня Хват-Бошка в болото загнал.
— Мне это без разницы. Он тебя загнал, ты его заманил, и оба мне достались.
— Зачем я тебе? Тебе Хват-Бошки и на обед хватит, и на ужин останется.