Лили крайне искусно управлялась со всем. Корнелия отчаянно желала побыть с герцогом наедине и молила о случае поговорить с ним без участия третьих лиц, но это было невозможно. И хотя она видела герцога каждый день, они продолжали оставаться такими же незнакомыми и чужими друг другу людьми, как и в тот день, когда они впервые танцевали вместе в Лондондерри-Хаус.
Они посещали бал за балом, обед за обедом в обществе друг друга. Они ездили за город, катались в Гайд-парке, уезжали для игры в поло в Харлингэм, и теннис – в Уимблдон. И хотя герцог всегда был подле нее, Корнелия чувствовала, что они разделены пропастью более широкой и глубокой, чем Ирландское море.
В действительности же дни проходили для нее как в тумане, сквозь который она не могла воспринимать реальность. Корнелия чувствовала себя так, как если бы она окончательно утратила силу воли или перестала быть самой собой. Часами она должна была безропотно выстаивать в одежде, приколотой к ней булавками, в мастерских портных. Примерялись шляпы, вечерние туалеты, нижнее белье, туфли, перчатки и чулки. Тетя Лили все решала за нее. И, только оставаясь наедине с Виолеттой, Корнелия вновь становилась собой и могла говорить о том, что лежало у нее на сердце.
– Я жду не дождусь, когда все это закончится, Виолетта. Скорей бы выйти замуж и уехать от всей этой суеты. Я хочу быть вдвоем с его светлостью.
– Вы очень устанете, если будете делать так много всего, мисс. Должны ли вы обязательно ехать на бал сегодня вечером?
– Да, конечно, – ответила Корнелия, – и, кроме того, я хочу быть там. Но, к сожалению, очень трудно беседовать во время танца. И, ах! Виолетта! Я до смешного стесняюсь его. В Ирландии я не стеснялась никого. Обычно я болтала без остановки до тех пор, пока окружающие не начинали подсмеиваться и говорить, что я болтушка. Я не стеснялась друзей отца, которые приходили к нам в дом. Мы поддразнивали друг друга, а потом смеялись вместе. Здесь все иначе. Друзья тети Лили говорят о вещах, которых я не понимаю, о людях, которых я не знаю. А если я пытаюсь присоединиться к их беседе, они тут же замолкают, уставившись на меня.
– Если хотите знать мое мнение, вы посещаете слишком много балов, – сказала Виолетта. – Почему бы вам не предложить его светлости побыть вдвоем. Например, прогуляться вместе в парк?
– Если бы я только могла, – вздохнула Корнелия. – Но я не уверена, что тетя Лили допустит это. Когда я предложила ей сделать так, чтобы вокруг нас было поменьше гостей, она рассердилась. Только одно хорошо в замужестве, Виолетта. Я стану свободной. Если ты девушка, то тебе не разрешено думать и поступать по-своему.
– Вы совсем-совсем уверены, мисс, что хотите выйти замуж за его светлость?
Корнелия в удивлении подняла глаза на свою горничную.
– Конечно, Виолетта. Я говорила тебе, что даже не могу выразить, насколько сильно я люблю его. Когда он входит в гостиную, я чувствую, что задыхаюсь, а затем, неожиданно, удивительная дрожь пробегает по мне. Когда он рядом, я как в раю. Я ощущаю его присутствие везде, а в один прекрасный день мы будем навсегда принадлежать друг другу!
– Я надеюсь, что вы будете очень счастливы, мисс, – тихим голосом произнесла Виолетта.
– Я знаю, что буду, – доверительно сказала Корнелия. Она глянула на палец, украшенный, бриллиантом в форме сердца. – Сердце! Свое сердце он вручил мне. Виолетта, я такая счастливая – ужасно, ужасно счастливая!
Виолетта издала непонятный сдавленный звук и отвернулась, казалось, целиком погрузившись в уборку спальни.
Корнелия с мечтательным выражением на лице продолжала свою болтовню, обращаясь скорее к себе, чем к горничной.
– Меня пугает мысль, что я должна буду присматривать за таким огромным поместьем, как Котильон, да еще большим домом в Лондоне. Но затем я вспоминаю, что его светлость будет рядом со мной. Я не верю, что что-то может страшить рядом с герцогом, кроме, может, него самого. Он пугает меня иногда, когда взгляд его делается сердитым или раздраженным. Я смотрела на него вчера вечером за обедом и внезапно поняла, что он хочет того же, что и я. Чтобы вокруг него не сидели все эти люди, чтобы он мог уединиться со мной и поговорить там, где нет болтовни, шума, оркестра.
– Вы уже сказали его светлости, какую любовь испытываете к нему, мисс? – спросила Виолетта.
– Конечно, нет, – ответила Корнелия. – Я слишком стесняюсь произнести это вслух. Но я думаю, он все понимает. Возможно, он тоже стесняется меня, потому что он ни разу еще не заговаривал со мной о любви. Но раз он предложил мне выйти замуж за него, значит, он любит меня. Чего же больше может мужчина предложить женщине, которую любит!