Сон вперемешку с явью.
Анжи поднесла горлышко к губам и выпила терпкую жидкость. Перешагнула через унижение, приняла от своего палача милость, признала поражение. А не все ли равно? Обратной дороги нет.
Рассыпчатое бряцанье кольчуги, гулкие шаги в коридоре, глухой кашель. Скрипнул замок, запищали и здесь не смазанные петли.
— Пора, – кратко сказал вошедший страж.
Анжи кивнула и, поднявшись, последовала за ним.
От самого двора ее провожала галдящая толпа. Стражи только и успевали откидывать рвущихся к повозке женщин. Какие проклятья летели! Какая грязная ругань. А потом и камни, угождавшие в стальные щитки сопроводителей.
Удар в плечо. Смертельно хочется спать. Похоже, снадобье начало действовать. Иначе, откуда бы здесь взяться песочным волнам, накаленным докрасна? И эти кувыркавшиеся ветки, связанные в дырявый шар… Катятся друг за другом, обдаваемые порывами горячего ветра. Карминная пыль застит глаза, першит в пересохшем горле.
Анжи вздрогнула от очередного удара камнем, угодившим в лопатку, и пустырь опять сменился машущей кулаками толпой. Фырчащие кошки, скалящие клыки и нервно взмахивающие хвостами, отгоняли от себя детей, пришедших мстить за погибших родственников. И снова под ногами перекати-поле, оставляющее на снегу рваные следы. По рукам бьет колкая пыль, на зубах скрипит песок. Из красной дымки выплывает стальной сетчатый шар. Низкая скамейка в нем слишком горячая.
Забравшись в повозку, Анжи закрыла уши онемевшими руками, не в состоянии слышать этот нескончаемый ор. Повозка тронулась. Стражи свирепо зарычали, вынужденные щитами расчищать кошкам дорогу.
«Отец, да как можно! Ей на днях исполнилось четыре года! Из колыбели да прямиком в седло! Где это видано! Прошу вас, снимите ее с лошади! Нельзя так рисковать жизнью ребенка!»
«Полно тебе, малышка уже отлично чувствует лошадь. Ты только взгляни, как держит спину. Из нее получится прекрасная наездница».
«Вы меня с ума сведете! Один дочери меч подарил, другой – единорога! Если вы будете потакать ее прихотям, из девочки вырастет избалованное…»
— …чудовище! Тварь бессердечная! Гореть тебе в Векра!
Анжи вынырнула из воспоминаний и открыла глаза, разглядев сквозь мудреную вязь решетки старуху, пытающуюся ткнуть в нее корявым поводырем. Стражи были вынуждены оттаскивать ее силой.
Повозка перестала раскачиваться. Жесткое седло вновь стало скамьей. Приехали. Площадь запружена съехавшимися из ближайших селений зеваками. Слетелись, как вороны. Как жаждут видеть смерть.
К крыше черного короба вела узкая лесенка. Значит, экзекуция будет проходить на нем, чтобы всем были видны предсмертные муки осужденной. Вот уж насладятся зрелищем! Вот уж порадуются!
Купол опрокинулся назад. Анжи поднялась и с трудом сошла с повозки. Земля уплыла из-под ног. Кто-то ухватил за шиворот, не позволив упасть. По запорошенной снегом брусчатке заскользил песок.
Стражи подвели ее к лестнице. Спотыкаясь о ступени, Анжи поднялась на крышу короба и встала рядом с Турненом.
— Сегодня, в день восторжествовавшей справедливости, – заговорил Старейшина, осмотрев притихшую толпу, – господину Авэфлиону дается временное право властвовать над жителями Тир-ре. Через сорок один день он будет коронован, и тогда вступит в силу закон о его неизменном праве считаться пожизненным Правителем.
Старик взял сонно покачивающуюся Анжи за запястье, снял с него витис и торжественно заковал в его браслет левую руку Турнена. Наконец-то хоть что-то порадовало рукоплещущую орду!
— С данного момента осужденная особа более не является Правительницей, и все ее распоряжения отныне не подлежат исполнению! Ей дается право сказать последнее слово.
Анжи с трудом держалась на ногах. По столпившимся внизу людям бежали горящие шары. Песчаные ветра дубили лица.
Она очень виновата перед всеми собравшимися. Ей понятен их гнев, их жажда покарать виновника всех несчастий. Самой довелось испытать этой одержимости. Эти люди ждут от нее покаяния. Надеются, что она упадет на колени и, заливаясь слезами, будет молить о помиловании.
Как высока цена за неосуществившуюся мечту!
— Тебе есть, что сказать напоследок? – поторопил Старейшина.
— Я – Жиллина Алерна Эвиса, – холодно заявила Анжи. – И ничто на свете не заставит меня отречься от моего рода.
Надолго смолкший люд снова загорланил. Песочные гребни смыли одного за другим, и площадь превратилась в пустыню.
Анжи обвисла на руках стражей, не дойдя до встряхнувшего плетью экзекутора. Только палящее солнце и растрескавшиеся земли пустыря.
* * *
— Присутствие невозвратности, – уверенно сказал лекарь, внимательно осмотрев и прослушав самозванку. – Она мертва.
Старейшина недовольно сморщил нос и повернулся к народу. Можно представить, как сейчас разочаруются все присутствующие!
— Самозванка распрощалась с духом! На рассвете ее прах будет предан земле Прощальных Костров. В полнолуние состоится казнь ее плененного сообщника – Ламантида Колира.
— Кто займется подготовкой тела покойной? – поинтересовался лекарь, складывая в ящик зеркальце и трубки.
— Я сам отдам ей должное, – глядя в сторону, ответил Турнен.
— Великодушный вы человек, господин Авэфлион, – покачал головой Старейшина. – Сколько в вас благородства. Проявить такую снисходительность к покушавшейся на вашу жизнь лицемерке!
— Тем самым дам понять народу, что я выше личных неприязней. И напомню, что пред смертью мы все равны. Сочтете меня неправым?
— Нет, я с вами полностью согласен. Вы послужите достойным примером для своих подданных. Я на это очень рассчитываю.
— Ваши надежды будут оправданы.
Турнен посмотрел в прищуренные, полные злости глаза старика. Понятное дело! Едва Гильдия Старейшин возрадовалась, подгадав случай обвинить Правительницу во всех смертных грехах и занять ее место, как объявился истинный наследник трона! Если бы не он с предсмертным откровением всем известной Блэкмары, они бы снова выполняли обязанности главы мира. Более того, они считали, что правление должно закрепиться за ними, так как Тир-ре обязан им куда больше, чем излишне толерантной Тирлэй. В ее отсутствие все тяготы ложились на их плечи, а народ все равно прославлял Эвиса!
Турнен указал приобретенным охранителям на покойную и велел отнести ее в замок. Примолкшие Тир-ревцы пребывали в недоумении. Одних неприятно удивила такая терпимость Правителя к чудовищу, сгубившему его матерей и стольких невинно павших. Другим показалось, что их новый глава не солидарен с всеобщем горем. Третьи разглядели в этом поступке унаследованное милосердие Тирлэй. Но их мнение того ничуть не волновало.
* * *
Спустившись с короба, Турнен отправился к замку. Эйрэна молча следовала за ним, удрученная тяжестью невысказанных знаний и разделенных с ней намерений. Она подозревала, что многое из предъявленного Анжи не соответствовало действительности. Каждый из свиты мог бы выступить с протестом и поколебать убежденность судьи в достоверности предоставленных Турненом фактов. Ведь Вэндай, Блик и Дым сами напали на спящих Ардоровцев. Более того, их на это подбил нынешний глава Тир-ре. А тем многого не надо. Каждый имел зуб на подземных уродцев. Но все промолчали, не осмелившись признаться в такой низости.
В один момент, когда уже ничего нельзя было изменить, Эйрэна посчитала за лучшее, если арестантка скончается от усыпляющего зелья, а не от ударов плетьми. Этот способ показался ей гуманнее, поэтому она согласилась найти «Пустырь», но сейчас… Они ведь сообща убили сестру Тирлэй! О какой гуманности может идти речь?!