– Мы тоже скоро уедем, – ответил Борька, подковыривая пальцем отошедшие от стены обои.
– А что так? – удивилась соседка, – Да ты не торопись, кто знает может тебе у нас еще понравится.
Борька насупился, сделав важный вид.
– «И как этот полуразвалившийся дом может вообще кому-то понравится, – подумал он.»
– Скучает, – тихо прошептала мама. – В городе у него и друзья, и школа, а что тут? Но мы и вправду ненадолго, только пока муж квартиру в другом городе присматривает, – сказала мама и встала из-за стола чтобы смахнуть паутину с двери.
Соседка округлила глаза и всплеснула руками.
– И как это я сразу то не заметила, – удивилась она. – Скоро ждете?
– Через пару недель с улыбкой ответила мама.
– Ой, а как же вы дом то в порядок приводить будете?
– Ничего, как ни будь, вон Борис мне поможет.
– Угу, – кивнул Борька в ответ.
– Не волнуйтесь, – уверенно сказала соседка, – уборку дома я возьму на себя и даже не вздумайте возражать, не знаю как у вас в городе, а у нас чужих нет, у нас положено помогать соседям.
Мама застенчиво улыбнулась. Через минуту соседка ушла, но вскоре вернулась с двумя такими же активными тётушками, как и она и уже через пару часов ни одной высохшей мухи на подоконнике Борькой обнаружено не было. Мама поставила чайник на плиту и достала коробку конфет, которую они так и не распечатали дома, ей хотелось хоть как-то отблагодарить своих спасительниц.
Боря решил не мешать, и взяв пару конфет вышел на улицу. Вечер в деревне был совсем не такой как в городе. Темень была «хоть глаз выколи». Где-то не далеко светил тусклый свет от фонаря, ели-ели освещавший разросшийся одинокий куст, который Борькина фантазия тут же превратила в охотившегося на него монстра. Борька стоял у калитки и боялся ступить за её порог, ему совсем не понравился их новый дом. Он вдруг вспомнил свою улицу и Бродягу и ему стало грустно, а знает ли папа, что они уже переехали? Жалостливые мысли к себе вдруг прервали выходившие из дома соседки, они весело щебетали с мамой будто знали друг друга уже много лет и Борьку это очень удивило. Вежливо попрощавшись с ними, он быстро зашел в дом.
На следующее утро после завтрака Борька поцеловал маму и как всегда, взяв свой бинокль поспешил на улицу. По крайней мере здесь можно было вдоволь насмотреться по сторонам, не то, что в городе, куда не глянь всюду чьи-то окна. Борька вышел за калитку и замер, на его удивление всё было не так уж и плохо. Дом с утра выглядел иначе и совсем не казался старым, разве что чуть заброшенным. Впереди дома протянулась длинная широкая улица по обе стороны, от которой возвышались невысокие, симпатичные домики, аккуратно огороженные разноцветными заборчиками. Возле каждого был разбит цветник. Боря не особо разбирался в цветах, но он точно знал, что одни из них были гладиолусы, потому что именно их он каждый год дарил своей учительнице на первое сентября, как в прочем и большая половина класса. Гладиолусы, обернутые в прозрачную слюду, всегда так здорово хрустели, когда учительница пыталась уместить их в небольшое пластиковое ведро, любезно предоставленное техничкой.
– Му-у-у, – раздалось где-то в глубине соседского двора. Борька обернулся назад и стал ждать. Никогда раньше он не видел живую корову, ну разве что по телевизору. Спустя минуту вместо коровы вышла старенькая, сгорбленная старушка. В одной руке она тяжело несла ведро, прикрытое марлей, а другую выставила в сторону, чтобы хоть как-то сохранить равновесие.
– Давайте я помогу! – крикнул вдруг Борька, сам не ожидая того.
– А ты кто такой? – спросила старушка, вглядываясь в его лицо. – Никак внук Патрикеевны пожаловал, бабушку навестить решил, опомнился! Ну и молодежь…, всё дела у вас, дела…, стариков то совсем забыли! – укоризненно произнесла она, но всё-таки ведро протянула, – вот и я тут одна телепаюсь, пока мои в городе каку-то карьеру роють, – вздохнув добавила она.
– Наверно карьеру строят, – тихо прошептал Борька.
– Да кто ж её знает чаго они там строють, уже всё кругом застроили, а толку никакого. Строють – ломають, строють- ломають, эх…, – вздохнула она, опершись одной рукой на старую лавку. Потом поправила платок, скатившийся ей на глаза, выпрямилась и с прищуром спросила: «Ну, что, радёхонька наверно бабка то, не узнала тебя поди?
Борька стоял с тяжелым ведром в руках, доверху наполненным парным молоком и не знал, что сказать.