— Может, потом? — спросил он, — Я вымотался, как не знаю, кто.
Офелия, как обычно, когда ее что-то не устраивало, надула губки и укоризненно посмотрела на могучего архидемона.
— Может, Асмургаррона позовем? — спросила она, улыбнувшись, — Втроем веселее будет.
— Зови, — архидемон взмахнул рукой, — Устроим старую добрую оргию на троих.
— Я здесь уже, — сказал Асмургаррон, висящий на потолке, обвив хвостом какую-то балку, — Но, прежде, чем наша общая любовь увлечет нас своими ласками, надо кое-что обсудить.
— Я весь внимание, — Аргаррон сбросил с себя латы и сел на кровать. Офелия довольно пискнула и сползла на пол перед Аргарроном, завладев его плотью.
— Ты собираешься снова стать богом-претендентом, — Асмургаррон свалился на пол и подошел к кровати, — А что получу я в случае, если ты приобретешь власть?
— Ах, вот оно что, — Аргаррон старался выглядеть невозмутимым, но стараниями суккуба это было очень и очень трудно, — Прейскурант, — он сделал паузу, — Хорошо, подойдем с другой стороны. Что бы ты сам хотел?
На морде, жутко сочетавшей в себе черты гуманоида и насекомого, отобразилось что-то вроде усмешки.
— Ее, — сказал демон, протянув руку и положив руку на голову занятой Офелии.
Аргаррону потребовалось двойное усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие: во-первых, ему не давал покоя язык, губы и зубки Офелии, а, во-вторых, от гнева у него перехватило горло.
Он совладал с собой и расслабил мышцы гортани, после чего переспросил, надеясь ослышаться:
— Ее? Офелию?
— Именно, — руки демона алчно прошлись вдоль тела суккуба, — Согласись, ей со мной лучше, чем с тобой, хоть ты и могущественнее меня.
— Ах, ты!.. — выдохнул Аргаррон, — Да я…
— Ну, не хочешь как хочешь, — Асмургаррон немного отполз, но хвост с ядовитым жалом на конце поигрывал с телом демонессы, поглаживая то талию, то бок, то заходя на грудь, — Только тогда не советую поворачиваться ко мне спиной, Аргаррон.
Архидемон задумался, потом протянул руку вниз и приподнял лицо Офелии, держа его за подбородок.
— А что ты сама скажешь? — спросил он.
Офелия отпустила плоть Аргаррона: и подняла взгляд:
— Ты спрашиваешь моего мнения? Но почему? Ты же вызвал меня…
Аргаррон молча смотрел на нее, ожидая ответа.
Демонесса задумалась. Для планов Аргаррона было бы лучше, чтобы Асмургаррон был преданным, а, значит, она должна быть обещана именно ему. Но Аргаррон, став богом-претендентом, может в таком случае отнестись к самой Офелии, как к простому инструменту и покинуть на этом плане бытия, а то и вернуть в Преисподнюю.
— А я не буду выбирать, — сказала суккуб, — Мне кого-то одного из вас будет мало в любом случае. Аргаррон мне больше нравится внешне, а секс с тобой, Асмур, несет в себе массу экзотики, учитывая твои формы во всех местах, — она игриво подмигнула сперва одному, потом второму, — А теперь не начнем ли мы?
— Действительно, — сказал Аргаррон, потом повернулся в Асмургаррону, — Как ты думаешь, неужели на обоих не хватит добычи, когда этот мир будет лежать у наших ног? Кроме того, ни один из нас и вправду неспособен удовлетворить нашу общую любовь самостоятельно.
— Поглядим, — демон снова подошел поближе и тоже прижался телом к демонессе, — Хорошо, обсудим потом, когда будет более ясное будущее.
Тем, кто имел несчастье поселиться в соседних с Аргарроном покоях, всю ночь мешали спать рык демонов и похотливое визжание суккуба. Судя по треску, который раздался уже ближе к рассвету, эта троица в порыве страсти сломала кровать…
* * *
Ростислав взялся за тренировки с новой силой. Благодаря Мирласу, теперь не приходилось заучивать магию или боевые ухватки долго. Лотофаг так ловко стимулировал нужные зоны мозга Ростислава, что тот прочно запоминал любую информацию или приемы где-то на десятом разе. Таким образом, за неделю Избранник выучивался тому, на что раньше уходили бы месяцы. Правда, был и побочный эффект: без Мирласа, когда Ростислав искал уединения или общества Лии, у него в голове происходил некоторый сумбур, кое-какие данные забывались. Но, как объяснил Мирлас, это явление было временное. Надо было, скажем, полдня посвятить перебиранию в уме выученного, как все разложилось бы по полочкам само собой.
День шел за днем, а Аргаррон все не проявлял себя. Границы владений Света патрулировали лучшие флоты шуолов, поддерживаемые квострами, но никто не посягал ни на Алашом, ни на Радужный Город. Заклинания же наблюдения и посылаемые в тыл к противнику сильфы докладывали одно: гарры вроде бы налаживают жизнь на Горнагаре и бывших островах Братства Молота. Постепенно травят партизан в катакомбах, восстанавливают города и заводы, строят заново срытые укрепления. С той лишь разницей, что на земли карликов теперь переселяли гросков, гарров и некоторое количество шакмаров.
Последних, надо сказать, становилось все больше, ведь служба у Аргаррона сулила плодородный надел земли, хороший климат и достаток — все то, чего в Шакмарии было столь мало, что оно могло принадлежать лишь избранным. А Ша'Гор, увы, не мог предложить ничего, кроме жизни в изоляции и защиты родной земли, которая представляла собой кусок безжизненных скал и песка.
Аргаррон не вылезал из своей крепости, построенной на месте столицы карликов, и его помощники тоже. Вся администрация завязалась на этот оплот Тьмы, но там не собирались армии и флот, не творилась могучая магия и не поднимались орды демонов и мертвецов. Вообще смахивало на обычное становление государства, если бы не была известна конечная цель Аргаррона: возведение самого себя в ранг бога-претендента.
— Если бы я не знал Аргаррона, я бы предположил, что он взялся за ум и налаживает мирную жизнь, — говорил по этому поводу Архимаг Лоарин, и все были с ним согласны.
Избранник же был словно окрылен, причем не только в прямом смысле. И дело было не в его успехах, вернее, не только в них. Он чувствовал себя прекрасно, когда возвращался с тренировок к себе, где его почти всегда ждала Лия, окружавшая юношу своей любовью. Она далеко не всегда была доступна, отговариваясь магическими и религиозными делами, не допускающими близости на какой-то конкретный период, но Ростислав, в общем, не настаивал, хотя иногда и сожалел, что дальше поцелуев на ночь дело не доходило.
Ростислав нередко улетал из Радужного Города, становясь на Небесную Тропу. Он долетал почти до самой границы, бывал в городах и на полях острова Алашом, вселяя своим видом надежду в народ шуолов и разгоняя гнетущую атмосферу ожидания нападения архидемона. Ростиславу не очень нравилось всеобщее внимание, но он и без подсказки магов Радужного прекрасно понимал, насколько важно было поддерживать дух народа и армии. Благо, перемещение по Небесной Тропе происходило настолько быстро, что Коротков успевал за пару часов пролететь над десятком наиболее густозаселенных мест, сверкая парадными доспехами в свете солнца над городами и крепостями.
Он часто думал о родителях и примерно раз в два-три дня приходил к Ломдар-Каюну по вечерам, чтобы побеседовать с ними. Хрустальный шар с душами Максима и Анны хранился на бархатной подставке, сделанной специально для этого группой студентов-магиков. Ростислав рассказывал родителям о своей жизни в Радужном Городе, а те делились с ним размышлениями.
К ним пару раз приходили Архимаг Лоарин и Ломдар-Каюн, обсуждая будущие тела для родителей Избранника. Ни отец, ни мать еще не выбрали, кем им стать: квостры были больше похожи на людей и могли летать, но шуолы были ближе к людям по своему менталитету, кроме того, их тела не несли в себе ничего нового. Ростислав высказал мнение, что обращаться с крыльями можно научиться за неделю, а потом ни за что не разучишься — как в случае с велосипедом. Кроме того, в Радужном Городе было немало построек, к которым можно было подобраться только по воздуху. Делалось это не для защиты от шуолов, а просто для удобства квостров. Шуолы обычно пользовались летающими лодками или заклинаниями левитации, если у них возникала необходимость посетить то или иное здание, предназначенное для квостров.