«Знаю… я давно прочла мысли всех, кроме тебя».
— Почему кроме меня?
«Тебя прикрывает лотофаг, что живет в твоем теле», — драконесса шевельнулась, и чешуя, соприкоснувшись с камнем, издала тихий шелестящий звук.
— А, да, — Ростислав дотронулся до своей растительной одежды, — Это Мирлас, которому лидер лотофагов Абратос поручил нам помогать.
«Мне велено доставить Избранника к нам», — сказала Небесная, — «Каенор в нешуточной опасности, и мы не можем оставаться в стороне».
— Я уже перестаю удивляться, что меня таскают по всяким экзотическим местам, подвергая различным испытаниям, — юноша улыбнулся и вздохнул, — Более того, я начинаю привыкать.
Драконесса приоткрыла пасть и оскалила ряд белоснежных зубов, наверняка острых как бритва, причем самый маленький из них был размером с полторы ладони Ростислава. Тот далеко не сразу понял, что это ответная улыбка.
«Тогда летим», — сказала драконесса, — «Надо спешить».
— Я не могу лететь без моих друзей, — сказал Ростислав, — Наша тригга погибла, а на Небесную Тропу могут встать не все.
Драконесса задумалась, даже прикрыв глаза. Потом шевельнула крыльями и опустила голову так, что ее морда оказалась прямо напротив Ростислава.
«Всадница и бескрылый маг могут полететь на мне», — сказал она, а ты и твоя возлюбленная встанете на Тропу».
Коротков посмотрел на Лию, та кивнула.
— Мы все слышим, — сказала девушка, — Не беспокойся за меня.
Ростислав снова повернулся к драконессе.
— Хорошо. Но что меня ждет на островах Драконов? Испытания?
Драконесса фыркнула и снова выгнула шею.
«Что за глупости… Ты уже и вправду привык, что тебя подвергают испытаниям на прочность твоего разума и духа. Нет. Старейший решит, чем лучше помочь тебе…»
Мингара вдруг вскинула голову и сказала:
— Я никуда не улечу, пока не похороню Шунми… — она погладила бронированный бок тригги, — Она заслуживает большего, чем сгнить тут на радость змеемухам и маргарратам.
«Отойдите все», — сказала Небесная, делая глубокий вдох через ноздри, — «Пусть тригга покоится с миром в пламени…»
Все спешно отступили от мертвой тригги. Едва все встали невдалеке от драконессы, как та разинула пасть и выдохнула струю синего пламени, такого горячего, что Ростислав сплел вокруг всей компании щит из мороза, который, впрочем, начал очень быстро истощаться. А огонь, ударивший в мертвую триггу, поглощал в мгновение ока все: толстую чешую, плоть, кровь и кости. Не прошло и нескольких минут, как на месте огромной туши осталось только пятно выжженной и оплавленной земли.
Поток огня иссяк, и драконесса несколько раз вздохнула, выдыхая дым через ноздри.
«Достаточно ли достойно твоей тригги, Всадница?» — спросила драконесса, взглянув на Мингару.
— Лучшего погребения было бы не придумать, царственная, — Мингара отвесила поклон.
«Надо спешить», — сказала драконесса, — «У нас меньше времени, чем кажется».
Она опустила на землю крыло, по которому на ее спину зашел Грэг, а Мингара ловко запрыгнула, словно ковбой на лошадь. Оба уселись у основания шеи, где гребень не был остер, а словно специально образовывал нечто вроде седла.
Ростислав покосился на Лию. Та уже поднималась в воздух, а от ее крыльев исходило белое свечение — ворожея плела заклинание для восхождения на Небесную Тропу. Юноша улыбнулся и взлетел. Тропа открылась легко, стоило протянуть сознание к стихии Воздуха. На этот раз Ростислав не стал закрывать глаза, как он делал обычно, и увидел, что вокруг него словно собрался коридор из прозрачных струй воздуха, сплетающихся затейливыми спиралями.
Стены коридора расступились, пропуская драконессу, и Ростислав снова не мог не восхититься ее движениям. Каждое движение лазурных крыльев было преисполнено величия и силы, красоты и изящества. Тропа засветилась, когда она, Ростислав и Лия полетели по ней к островам Драконов, где, по слухам, никто еще не был, кроме их исконных обитателей, на протяжении многих столетий…
Глава 30
…Боль постепенно уходила. Память возвращалась неохотно, рывками… перед глазами мелькали образы из детства, из бурной юности под началом Повелителя, который вел в бой бесчисленные орды гарров… и позже, после горького поражения, когда победоносная армия откатилась назад, на остров Грамб… унижение от надменных квостров и последующие годы жалкого существования без цели и смысла…
«Я — Император… так меня зовут… последние сто лет, по крайней мере… что со мной?..» — спокойной чередой шли мысли.
— Проснись, брат мой, — проник в сознание чей-то голос, — Встань и прими имя от меня.
Тот, кого раньше звали Императором, проснулся. Боль ушла, а перед глазами мелькали неясные образы и всполохи. Нити магии теперь было видно невооруженным взглядом, и вокруг каждого живого существа можно было видеть разноцветные всполохи. Император знал, что именно это называлось аурой и являлось отражением личности.
— Где я? — спросил Император, — Что со мной?
Аргаррон склонился над ним и негромко сказал:
— Ты теперь такой же, как я, брат. Твое имя отныне — Шанургаррон, что значит «Рожденный служить».
— Повелитель? — бывший Император вспомнил все и приподнялся, опираясь на сгибы могучих крыльев, — Что ты сделал?
— Дал тебе то, что по праву твое, — Аргаррон помог своему новому слуге встать с черного алтаря, всего измазанного кровью, — Ты теперь бессмертен, брат.
Шанургаррон огляделся. Они находились в заклинательном покое архидемона, неподалеку стояла Офелия, робко переминаясь с ноги на ногу, на полу была очерчена сложная магическая фигура, а в стороне возвышалась куча трупов рабов. Все кругом было забрызгано кровью и пропитано эманацией боли, которая всасывалась в тела присутствующих демонов. Шанургаррон прислушался к ощущениям и довольно рыкнул — ядовито-зеленые всполохи эманаций были вкусны и желанны, словно изысканный обед.
Аргаррон, весь вымазанный в крови и внутренностях жертв, оглядел творение рук своих. Шанургаррон получился на славу: могучее тело, напоминающее гаррское, но более массивное, могучие крылья, ороговевшая броня и шипы, две пары рук.
Шанургаррон встал и осмотрел себя. Воспоминания отрывками возвращались в память, и новоявленный демон вспомнил, как накануне Аргаррон пришел к нему и сказал, что даст Императору бессмертие, если тот согласен служить ему, Аргаррону, вечно. Император согласился, не задумываясь, после чего повелитель привел его в этот зал, положил на алтарь и начал произносить заклинание. Дальше память обрывалась в какой-то вспышке то ли боли, то ли еще чего-то.
— Повелитель, — сказал он, — Благодарю тебя…
— А, брось, — Аргаррон махнул рукой, — Все, торжественная часть закончена, отдыхай. Как только будешь готов к работе, продолжай то, что делал. Понял?
— Да… — демон неуверенной походкой побрел к выходу. Вид у него был озадаченный, видимо, ожидал от своего превращения чего-то более эпического.
— Я с ним, — сказала Офелия, — Вдруг ему понадобится помощь?
«Блудливая потаскуха», — подумал Аргаррон безо всякой злобы, просто констатируя факт про себя.
— Иди, — сказал он вслух.
Архидемон проводил суккуба взглядом и подавил ревность. Еще чего не хватало — ревновать суккуба, у которого такое поведение заложено в саму суть бытия. Он жестом руки подозвал зомби и отдал распоряжения насчет приборки — заклинательный покой должен был содержаться в чистоте за исключением крайней необходимости.
Мертвяк молча выслушал инструкции и так же молча пошел исполнять его вместе со своими сородичами, которые когда-то были карликами. Предстояло убрать тела, скормив их различного рода тварям из зверинца, а также протереть кровь и грязь.
Зомби были не особенно торопливы и старательны, но у Аргаррона уже было время убедиться, что живые рабы на подобной службе сходили с ума самое большее через полгода.