Все в спальне у нее стоят в порядке стройном:С сорочкою вдова, у девок весь убор,Там держит кофешенок чашку шоколаду,Тут с гребнем перюкьер, все люди наподбор.И повеления ждет всяк от ея взгляду.Кто в спальню допущен, быть должен очень смел,Коль в милость к госпоже желает повтереться,Он чтоб ухватки все те нужные умел,Каким лишь льзя от барынь понагреться.Французы смелостью доходят до всего,И в пышну входят жизнь они из ничего.Из наций всех у нас в народеОдни французы только в моде.А этот перюкьер несмел был и стыдлив,Не так, как этот сорт живет, поворотлив.Благопристойность им всегда тут наблюдалась,Когда боярыня поутру одеваласьИ обувалась.Из спальни в те часы всегда он выходил,Чем барыню на гнев нередко приводил.Но гнев ее тогда был только до порога.Прошло недель немного.Уборщик к этому насилу попривык,Он стал не дик.Из спальни не бежит он в комнату другую,Когда зрит госпожу в сорочке иль нагую.Когда-то госпожа уборщику томуТакое дело поручилаИ научилаМужчине одномуПересказать о том, что им она пленилась,А говоря, сама в лице переменилась.Вид ясно показал, что дело о пустомИ нужда ей не в том.Мысль женска слабости не может утаиться,Когда она каким вдруг чувством воспалится.Стремление ее все взор изображал,Что жар в ней умножал.Тут руку госпожа уборщику пожала,Амурный знак давала,Но ей в смущении казалось сего мало,Отважности его она не подождала,Нетерпеливо ей хотелось веселиться.Тут стала госпожа с уборщиком резвиться.И будто бы его, играя, обняла.Потом еще, еще и много обнимала,И тут, и там его хватала.Стремилась вниз ее рука и то достала,Что всех их распаляет нежные сердца.Исправно все нашла тотчас у молодца.Но в этот только раз не сделала конца,А только нежною рукой лишь подержала,Сама от сладости дрожала.Уборщик, стоя, млел.Вообрази себе, читатель, эту муку,В каком уборщик мой огне тогда горел,Каким его дух чувством тлел.Он также протягал дрожащую к ней рукуИ уж открытую у ней грудь нежну зрел,А так он был несмел,Что к ней дотронуться не мог ни разуИ будто ожидал на то приказу.Прошло так много дней.Ходил уборщик к ней.Им только госпожа себя лишь веселилаТак, как ей было мило.Вдруг, лежа на софе, изволит затевать,Чтоб голову у ней лежачей подвивать.Уборщик исполнял ее охоту И продолжал свою работу,А барыня его тут стала щекотать,Потом за все хватать.И добралася вмиг к тому, для ней что нужно,Играть ей с ним досужно.Поступком эдаким уборщик стал вольней,И начал он шутить и сам так с ней,Как шутит с ним она. Он так же точка в точкуОтважился сперва боярыню обнятьИ в грудь поцеловать,А там и юбочку немножко приподнять,Резвяся, пооткрыл немного и сорочкуИ дотронулся чуть сперва к чулочку.Сам губы прижимал свои к ее роточку,А уже от чулкаПошла его рукаПод юбку дале спешно,С ступени на ступень,Где обитает та приятна тень,Которую всем зреть утешно.Дограбилась рука до нежности там всей,И уж дурила в ней,И вон не выходила.Утеху госпожа себе тем находила.Уборщик — нет.Не шел ему на ум ни ужин, ни обед.Что это за утеха,Что сладость у него лилася без успеха.Не раз он делал такБоярыне, скучая,О благосклонности прямой ей докучая,Смотря на ее зрак.Лишь чуть приметит он ее утехи знак,КоторуОн в саму лучшу поруУ ней перерывал,Прочь руку вынималИ чувство усладить совсем ей не давал.Сердилась госпожа за то, но все немногоИ не гораздо строго,Хотя сперва и побранит,Но тот же час приятно говорит.Нельзя изобразить так живо тот их вид,В каком был с госпожей счастливой сей детина,Какая то глазам приятная картина:В пресладком чувстве госпожа,Грудь нежну обнажаИ на софе лежа,Спокойно,Не очень лишь пристойноИ чересчур нестройно.Прелестны ножки все у ней оголены,Одна лежала у стены