Наконец, решила, что мне надо, и отправилась к прилавку.
— Мне, пожалуйста, две меры лаурской розы.
— Есть только одна. — сказала пожилая женщина продавщица.
— Давайте, сколько есть. — печально улыбнулась я. Я любила лаурскую розу за то, что если её добавить в кипяток, то получался необыкновенный напиток: забавного ярко-синего цвета и со сладким, приятным запахом. Ещё одно любимое воспоминания детства…
Продавщица уже подавала мне товар, а я полезла за деньгами в кошелёк, как меня оттолкнули и на прилавок бросили в два раза больше стоимости приправы и забрали кулёк.
— Сударь! — только и могла выразить я. Неожиданная наглость очень часто заставляет теряться даже острых на язык людей.
Ко мне повернулся незнакомец. Тот самый, в которого я несколько недель назад врезалась. Высокий, подтянутый, где-то на лет пять старше меня. Кожа смугловата, волосы русые. Черты лица довольно правильные, но в них проскальзывало что-то хищное. Не классический красавец, но очень даже, очень-очень даже ничего.
И этот молодой мужчина оценивающе смотрит на меня. В зелёных глазах вызов, а на губах нахальнейшая улыбка. Она-то меня в чувство и привела. Я искренне улыбнулась и самым вежливым тоном, на который была способна, произнесла:
— А знаете, сударь. Оставьте-ка розу себе. Меня всегда учили, что немощным и старым нужно уступать.
Увидела недоумение — улыбнулась ещё шире, развернулась и ушла.
После я ещё не раз видела его по понедельникам: мы сталкивались, бросали друг другу несколько фраз и расходились. Постепенно понедельник стал ассоциироваться не с рынком, а с ним… Моим незнакомцем.
Тем временем, кондитерская медленно, но верно избавлялась от проблем. У нас даже появились постоянные клиенты…
Мадам Флер с сынишкой Джанни, очаровательная леди Маргарита и господин Вейнц.
Если мы с Андреа всегда были рады видеть троих первых, то господина Вейнца тихо ненавидели со всей страстью девичьей души.
Каждый раз, когда силуэт этого типа показывался в дверях, я отправляла Андреа, куда-нибудь подальше: в кладовку, на кухню. Да куда угодно! Благо приходил вредный старик в одиннадцать утра ежедневно. Обычно в это время поток посетителей был небольшим и я могла одна обслужить и тех, кто решил посидеть и тех, кто предпочитал еду на вынос.
Так вот, господин Вейнц был самым невыносимым человеком, которого я знала. Куда да него Грейсам! У них бестактность и назойливость объяснялись любопытством и желанием быть полезными, но Вейнц… Сколько злобы, сколько желчи!
То ты не так к нему подошла, то не так меню подала, то оно слишком простое и выбора нет, то, наоборот, всего слишком много. То его не устраивает посуда, то чай.
А один раз он замахнулся на святое! На произведения кулинарного искусства Андреа.
Обычно подруга стояла за кассой и не вмешивалась в то, что творилось в зале(моя личная просьба), хотя я видела, чего ей это стоит, но здесь она сорвалась и как кинулась на посетителя. Чувство справедливости на минутку возликовало, но тут же я его урезонила: во-первых, клиент всегда прав, а, во-вторых, господин Вейнц, или старик Вейнц, как его звали в городе, был весьма влиятельной персоной.
Поэтому в экстренном порядке скрутила Андреа(я была выше и несколько упитаннее) и увела её в подсобку, где за пару минут прочистила ей мозги. Когда вернулась, извинилась перед господином Вейнцом, заменила десерт и отказалась от оплаты. Старик окинул меня взглядом своих бесцветных глаз, молча меня выслушал, дождался своего заказа, посидел некоторое время и ушёл. И только убирая столик, я заметила, что он оставил мне чаевые, во много раз превышающие заказ с подписью «За представление».
После его ухода из кладовки появилась Андреа с извинениями.
— Ничего. Может и к лучшему. — слабо улыбнулась я, а про себя решила, что, как только появятся лишние деньги, найму помощника и выведу партнера из зала. Дело в том, что с её эмоциональностью и гордостью она очень плохо переносила критику. Надо признать, критиковали её творения редко: они были на высоте. Но иногда это всё же случалось. Как же наш мир без вредин! И тогда Андреа сдерживалась исключительно из уважения ко мне.
А сколько раз цеплялись ко мне лично! И не потому, что я плохо работала(мне всегда оставляли очень хорошие чаевые, впрочем я, всё равно, их направляла в общую кассу), а просто потому, что нужно же, хоть на кого-то вывалить, то что накипело.