И аура. Ее аура вдруг стала самой спокойной, что он встречал в этом мире. Идеально доброй и невинной.
Он не ответил ни слова, но устами сложил:
— Я тебя вытащу отсюда.
Клятва эта звучала лишь в его голове. И только там она была, есть и будет.
Заветные желания 1
I. Убита, но не изгнана I
Дорога была протоптанной. Как и всякий прочий тракт, по которому ежедневно проходили десятки караванщиков, торговцев и еще сотня-другая иных путников. И сейчас проходила очередная телега с очередным отрядом.
Первое, о чем подумал Иво, так это насколько же странники болтливы. Второе — насколько они глупы, третье — как они его уже достали.
Он разместился в обозе на куче сена, наваленной с целью имитации лежбища. Глаз не смыкал, хотя и устал в дороге. А еще потому, что скверно доверял местному люду. Они казались ему неприятными, людьми с низким уровнем восприятия всего живого. Простыми словами, они казались ему обычными разбойниками, ведь таковыми могли стать все, если покажется идеальный момент. А тут еще и ребята прямиком из Хельсинга у него под боком, что само собой уже являлось достаточной причиной для остережения.
Хельсинг — государство небольшое, однако неприступное. Место, которое было тяжело взять даже великим державам, стоящим у штурвала всего континента. Расположившееся севернее Анаретты, вассального княжества Баумании, южнее Аурамского густого леса, западнее Баумании и восточнее рожденного в огне Руллема, оно было прикрыто отовсюду «природными щитами»: лесами, известными лишь местным, возвышенностями, раскрывающими взор пред любой напастью, реками, мешавшими продвигаться пехоте и дарующими жизнь всей стране.
Славу Хельсинг носил, если не прибегать к ругательствам, не лучшую. Многие прозвали это место «Бесовой долиной» — изгнанников здесь проживало больше половины всех оставшихся в мире. А те в свою очередь, будучи изгоями и врагами в лице всего народа, редко проявляли милосердие и желали мира тем, кто не желает того им в ответ. Еще одной причиной столь поганого прозвища являлось место, носящее громкое на всю Эксодию название «Сады смерти». Так прозвали выжженные демонами леса, где земля давно превратилась в пепел, а деревья никогда больше не озеленятся. Леса стали таковыми после смуты, когда армия отродий Геенны во главе с архидемоном Канаем пыталась завоевать мир живых. Не сложно догадаться, что живность там обитает теперь соответствующая. Сразу объяснялось, почему большинство изгнанников выбрало местом обитания Хельсинг — охотиться было проще. А местные святоши, одновременно и фактические правители страны, прекрасно это осознавали и «тактично» закрывали на все глаза.
Не взирая на такую популярность, столица Хельсинга — Баствест, была городом популярным. Сердце похоти, разврата, тщеславия, быстрых денег, криминала и, как бы это ни было странно, особенно религиозное место. Место, где в один день можно было заработать гору денег и стать лордом, после чего, всего лишь спустя пару часов, эту же гору потерять и из лорда превратиться обратно в обычного простака. Это был город, куда сбегались все простолюдины, кому нечего было терять. Сбегались, чтобы рискнуть, и, если риск оправдывался, ты начинал новую жизнь, если же нет — тебе все равно было нечего терять. Фраза «из грязи в князи» здесь имела особый титул, служила девизом.
И знамена Баствестских — ангел, проткнувший цербера — еще больше раздражали Иво. А знамена он эти видел все свое последнее время. Путь с приграничного бауманского Тайныра не шибко далек до стен Баствеста, зато достаточно опасен.
Помимо Иво в обозе сидело еще четверо: трое мужчин и одна женщина. Хотя, даже будучи женщиной, она выглядела более мужественной и воинственной, чем те трое вместе взятые. Волосы были завязаны в пучок на затылке, на губе глубокий и отчетливый шрам, глаза — карие. Девушка не была красоткой, зато Иво видел ее суровый взгляд; взгляд явно несладкой жизни.
И эти четверо постоянно о чем-то галдели. Первое время Иво, когда еще пытался спать, пропускал все мимо ушей, но сейчас это виделось невозможным — уши не пропускали никакой лишней информации, как бы не старались.
— Нет, брось. Ты явно бредишь, — сказал тот мужчина, что сидел ближе всех к всаднику. Он был бледноват, на вид лет тридцати, а на его лице не было ни единой волосинки за исключением бровей.
— С чего бы?! — девушка восклицала. Под конец махнув рукой.
— С того бы! — хрюкая, говорил второй мужик. Он был толстеньким. А еще противно хихикал и от него несло собственной мочой.
И девчушка терпела этот запах, при огромном желании рубануть тому по горлу и вышвырнуть в сточные ямы.
— Боюсь нагрубить, миледи… Но я не думаю, что ваши слова истинны. Мне тяжело верится в них, — третий был эльфом. Высоковатым, с гладкой и нечеловеческой идеальной кожей. Уши, как и у всех иных представителей этой расы, острые. Оружия рядом не было, да и речь выдавала, что он не воин — чересчур воспитанная и грамотная.
— Отбрось свои слова, эльф! — выкрикнул первый мужик, слегка привстав на ноги, затем плюхнувшись обратной задницей. — Какая же она миледи? Миледи живут в замках, спина стройнее сосновой ветви. У нее от миледи лишь прирожденный талант к отменному вранью! Не иначе! Так я и поверил, что…
— А еще миледи не гадят! — вставил хрюкающий. Девчонка грозно на него посмотрела, следом все резко утихли, а она обнажила свой клинок.
— Из всех в этой повозке лишь от тебя смердит, как от трупа. Чернорук хоть и грубый, — она кинжалом указала на первого, — а эльфишечка Силлиар, при всей своей приятности, видится мне тем, кто первый воткнет кинжал в спину…
Она швырнула кинжал в сторону хрюкающего. И попала точно в цель, чуть левее его уха. Лезвие слегка подстригло его грязные слипшиеся волосы, и, как показалось всем сидящим в обозе, вонять стало куда сильнее.
— Они хотя бы не противные свиньи, в отличие от тебя. И люди с хоть какой-то честью! — грозно выкрикнув, она закончила свою речь.
Чернорук засмеялся, а вот эльф Силлиар сначала не подал реакции, однако, как Чернорук закончил смеяться, захлопал в ладоши, и из-за перчаток на своих руках, звук был приглушеннее и… скромнее. Тем не менее, девчонка восприняла это в знак похвалы.
— Не пугай ты его, — Чернорук достал флягу с каким-то пойлом, откупорил ее, выплюнув пробку, затем принялся жадно глотать содержимое. — Наш Хрюк — человек совсем иной масти, не боец, и не воин.
— Тогда кто же он? — эльф задал явно риторический вопрос. Никто не ждал и не хотел слышать ответа. Никто, кроме Хрюка, как его все звали.
— Я… Ну…
Он вновь захрюкал. Чернорук не мог сдерживать смеха. И это даже задело Хрюка.
— В Баствесте можно вылезти из грязи в князи! Я слышал это отовсюду. И хочу попытать свою удачу!
— В Баствесте, мой друг, — Силлиар даже взглянул на Хрюка, хотя до этого всегда, когда говорил, смотрел лишь прямо перед собой, — правила таковые для всех. Ты не единственный, кто бежит за попыткой вылезти из…
Эльф хотел сказать «дерьма», но не позволил себе.
— Жизненной ямы, — все же уточнение подобрал Силлиар цензурное.
— Называй дерьмо — дерьмом, остроухий. Да и хер с ним, с дерьмом, — Чернорук сделал еще один глоток с фляги, затем передал ее эльфу. — Будешь?
Силлиар недолго думал, схватил флягу и, перед тем, как выпить, словно используя волчье чутье, обнюхал горлышко фляги и скверно скривил губами.
— Что это, мой друг?
— Адская вода. Дерьмовое пойло, но в Руллеме иного не наливают. Зато прогревает, ух. Пей, не отравлено. Но глотай сразу, языком старайся не елить — почувствуешь ее мерзотный привкус и всю телегу заблюешь. Второго Хрюка нам не нужно.
Силлиар долго решался сделать глоток, однако все же сделал. Как и сказал Чернорук, выпил быстро, не прочувствовав привкуса. И как только адская вода полилась по телу, эльф весь покрылся мурашками и непроизвольно затрясся. Успокоившись, выдохнул.