Заветный листок
В который раз Мик приходил к Определяющему Дереву в надежде, что на этот раз листок с распределением для него обязательно слетит. Но, как и в прошлый, и в позапрошлый, и до этого много-много уже раз Дерево так и не осчастливило его своим особым посланием. От этого еще горше было наблюдать, как такой заветный листок слетает для двоюродного брата Никиты или соседа Мирослава, как счастливые мальчишки, получившие свою путевку в большую жизнь, собирают вещи, чтобы надолго покинуть родительский дом. А Мику вот не досталось ничего, и от этого страх остаться неопределенным в родительском доме навсегда, не давал одиннадцатилетнему мальчишке покоя.
Мама успокаивала, говорила, что торопиться некуда, надо всего лишь набраться терпения и подождать. Только вот куда уже было ждать, если у Мика совсем скоро будет День рождения и на этом все...
Наверное, это все же наследственное. Когда-то дядюшка Константин Петрович - мамин брат - так и не получил распределения. По сей день, дядя сидит дома и ничем не занимается. Бабушка и дедушка, которые с каждым днем становились все старше и не могли себе позволить прежний образ жизни - выезжать на приглашения, посещать музыкальные вечера и балы, а дядя Костя питал неуемную страсть к игорным клубам и меняться не хотел, ну никак.
- Нет моей вины в том, - говорил он взволнованной сестре. - Что ваше дурацкое Дерево не пожелало осчастливить меня распределением на какой-нибудь даже самый захудалый факультет глупой Академии.
- Но даже без этого, - всегда возражала мама. - Люди находят себе занятие!
- Конечно, - язвил дядя Костя. - Я тоже нашел себе такое занятие.
Имея в виду любовь к карточным играм и ставкам на скачках. Так уж в этом мире было заведено: в одиннадцать лет непременно приходить к Дереву, из кроны которого всенепременно должен был отделиться один единственный лист, направляющий в ту область деятельности, к которой человек был более всего расположен. Не получить такой лист означало, что необходимых и нужных для Великой Академии Наук способностей у человека не имелось - это, фактически, являлось позором для семьи.
- Микаэль так и не получил распределения? - однажды услышал Мик требовательный вопрос отца. Совершенно случайно мальчик проходил мимо кабинета. Он остановился и совсем перестал дышать от волнения.
- Вы же понимаете, Герман Вольдемарович, - оправдывалась мама. - Каким капризным может быть Дерево. А мальчик так чувствителен и юн, если бы можно было дать больше времени...
- В Академии не ждут, Елена Петровна, - грозно возразил отец. - И что мы будем делать, если наш единственный сын... мой наследник не получит место в Академии? Какой позор!
- Но это же наш сын! - расстроено воскликнула мама, от чего у Мика сжалось сердце. - Как вы можете быть таким жестоким?
- Я не жесток, а просто реально смотрю на вещи! Все повторяется. Вспомните своего брата, любителя цветной мазни.
- Константин - художник, - грустно проговорила мама. - По крайней мере, был.
- Вот именно, был! И где он сейчас? Академия не разменивается на всякие финтифлюшки вроде рисования или рифмоплетства. Обществу нужны люди полезных качеств, способные к языкам, точным наукам, юристы, наконец, дипломаты, экономисты... да, что я говорю, если моему собственному сыну не суждено продолжить традицию семьи.
В кабинете стало оглушающе тихо. Мик, находясь в полном оцепенении, от слов отца, даже подумать не мог, что Герман Вольемарович настолько в нем разочарован! Ребенка бросило в жар от такой мысли.
-У Мика отрясающие способности к поэзии, - голос мамы был тихим, едва слышным. - Вы не справедливы.
- Дело не в справедливости, - заговорил отец. - Я не могу размениваться на простые увлечения сына, мне нужен наследник, а не поэт.
Мика стала сотрясать нервная дрожь. Не может быть, чтобы собственный отец был так жесток!
- Что... вы хотите сказать? - шокировано спросила Елена Петровна.
- То и скажу, уважаемая моя супруга, либо нам с вами придется подумать о еще одном ребенке, либо мне придется задуматься о новой жене.
Послышался легкий вскрик и из комнаты выбежала плачущая мама. В волнении женщина не заметила стоящего подле двери Мика.
- Не надо нареканий понапрасну, - проговорил мальчик, войдя в кабинет и глядя отцу прямо в глаза. - Я сам во всем произошедшем виноват. И если вам не нравится - прекрасно! Я презираю вас, и в том признаться рад!
Что произошло дальше, Мику был не ведомо - он просто потерял сознание.
Оно горело. Крона из бумажных листьев особенно занялась красно-желтым пламенем. Возможно, стало бы легче - сгори оно полностью до основания, но пожар никак не заканчивался, а Дерево, растопырив свои раскидистые лапы-ветви, схватило Мику, и на этот раз он горел вместе с ним.