23 декабря 1921 года на IX Всероссийском съезде Советов Владимир Ильич подвел некоторые итоги проделанной работы. «Нам необходимо не меньше, чем 230 млн. пудов. Из них 12 млн. пудов голодающим, 17 млн. на семена и 15 млн. резервного фонда, — а мы можем получить 109 млн. продналогом, 15 млн. помольным сбором, 12S от возврата семенной ссуды, 13S млн. от товарообмена, 27 млн. с Украины…»89
Из-за границы получена помощь в размере 2S миллионов пудов. Но пришло известие, что американское правительство, на тех же условиях, которые предоставлены АРА, готово продать нам в течение трех месяцев продовольствия и семян дополнительно на сумму 20 миллионов долларов, если мы еще добавим от себя 10 миллионов долларов.
«…Мы немедленно такое согласие дали, и это передано по телеграфу». Таким образом, можно закупить 38 миллионов пудов зерна. И «в течение первых трех месяцев мы на сумму 30 миллионов долларов, т. е. 60 миллионов золотых рублей, продовольствие и семена для голодающих обеспечим.
…Это ни в коем случае не перекроет того ужасного бедствия, которое обрушилось на нас. Это вы все прекрасно понимаете. Но, во всяком случае, это все-таки есть помощь, которая, несомненно, свое дело в облегчении отчаянной нужды и отчаянного голода сделает».
Уверенность в том, что страна выберется из кризиса, вселяло и то, что, несмотря на чудовищное бедствие, крестьянам с помощью государства осенью 1921 года все-таки удалось в целом по России расширить (по сравнению с 1920-м) посевы. И мы «имеем надежду весною добиться еще большего успеха»90 91.
Значит, появилась уже не просто надежда, но и вполне реальная почва для оптимизма. «Нужда и бедствия, — пишет Ленин, — велики.
Голод 1921 года ихусилил дьявольски.
Вылезем с трудом чертовским, но вылезем. И начали уже вылезать»2.
Программа «всерьез и надолго»
Итак, надежда на то, что из нужды и голода «вылезем» — есть. Ну, а дальше? Что дальше? Станем подтягивать народное хозяйство до уровня 1913 года? Но что это за уровень?
В современной исторической журналистике довоенная Россия рисуется порой красками радужными, как некое царство «довольства и благолепия». Но такая телевизионная «картинка» весьма далека от истины.
В 1915 году в Петрограде вышла книга «Северо-Американские соединенные штаты и Россия». В ней приводилось множество сравнительных данных и, в частности, цифры производства на душу населения.
Так вот, будучи одним из крупнейших мировых экспортеров зерна, Россия производила его «на душу» вчетверо меньше Канады, втрое меньше Аргентины и вдвое меньше США. Иными словами, страна вывозила хлеб за счет недоедания собственного населения.
По общей численности крупного рогатого скота, лошадей и свиней Россия уступала США почти в 5 раз. По добыче угля — более чем в 17 раз, по протяженности железных дорог — более чем в 6 раз. И все это без пересчета на душу населения.
В современной исторической литературе совокупность социально-экономических проблем, стоявших перед страной в начале XX столетия, исследовал в своей монографии «Великая Российская революция…» Александр Шубин. И он вполне солидаризовался с выводом Бориса Кагарлицкого о том, что при достаточно высоких темпах развития Россия так и оставалась страной «периферийного капитализма»1.
Если в чем-то Россия и занимала первое место в мире, так это по числу стачечников. В 1913 году их было более 1,2 миллиона рабочих, а в первом полугодии 1914-го превысило уровень 1905 года — более 1,5 миллиона. Именно в эти «благостные» предвоенные годы в стране стала складываться новая революционная ситуация. И, как писал в апреле 1914-го граф Мусин-Пушкин графу Воронцову-Дашкову, — «все приходят к убеждению, что она [революция — ВЛ] неизбежна и только гадают, когда она наступит и что послужит толчком»92 93.
Конечно, в голодном 21 — м о булках 13-го можно было только мечтать. Но разве ради этого три года катилось по стране «красное колесо» гражданской войны?. Нет, люди мечтали не о возврате к старому, а о новой, иной жизни.
Увы, революция произошла в стране с таким материальным базисом, который, позволив свергнуть помещиков и буржуазию, еще не давал возможности перейти в «светлое царство коммунизма». Для этого нужен был гигантский рост производительных сил, создание принципиально иной материальнотехнической базы. Но как раз эта задача — в силу разрушительных условий долгой войны — труднее всего давалась советской власти.
92
См.: