Идейное течение — «сменовеховство», — появившееся в эмиграции с началом НЭПа, связано с именем Н.В. Устряло-ва. До 1918 года Николай Васильевич как приват-доцент преподавал государственное право в Московском университете. В годы Гражданской войны входил в ЦК партии кадетов и в правительство Колчака, издавал в Омске газету «Русское Дело», а затем эмигрировал в Харбин, где вновь стал преподавать в тамошнем университете.
Летом 1921 года вместе с эмигрантами кадетского толка Ю.В. Ключниковым, С.С. Лукьяновым, С.С. Чахотиным, А.В. Боб-рищевым-Пушкиным, Ю.Н. Потехиным и др. он выпустил в Праге сборник «Смена Вех», а с октября 1921 года стал издавать в Париже журнал под тем же названием.
Содержательный анализ этого течения (с интересующей нас точки зрения) проделала французский историк Тамара Кондратьева в книге «Большевики-якобинцы и призрак термидора», вышедшей в Москве в 1991 году.
Сменовеховцы полагали, что ход истории и логика самой жизни значат куда больше, нежели оценка и осознание их вождями революции. Поэтому объективные итоги происходящих исторических процессов могут оказаться прямой противоположностью их субъективных устремлений и идеалов. Как говаривал во времена Французской революции Сен-Жюст, — «сила вещей ведет нас, по-видимому, к результатам, которые не приходили нам в голову»215216.
С этой позиции сменовеховцы и рассматривали процессы, происходившие в Советской России. «Мы, — писал Устря-лов, — вступили на “путь термидора”, который у нас, в отличие от Франции, будет, по-видимому, длиться годами и проходить под знаком революционной советской власти. Не бессмысленно бороться с новой Россией — долг русских патриотов, а посильно содействовать ее оздоровлению, честно идти навстречу “новому курсу” революционной власти, становящемуся жизненным, мощным и неотвратимым фактором воссоздания государства российского»217.
Те, кто нуждался в моральном оправдании своего «поворота», вполне удовлетворились данным выводом. И если после поражения Первой русской революции знаменитые «Вехи» стали для многих оправданием примирения с царской властью, то теперь «Смена вех» помогла обосновать возможность и даже необходимость сотрудничества с властью советской.
«Ирония истории» на сей раз, видимо, состояла в том, что многие министры бывшего Временного правительства, свергнутого Советами в октябре 1917 года (военный министр АН. Верховский, морской министр Д.Н. Вердеревский, министр финансов Н.Н. Кутлер, министры путей сообщения Н.В. Некрасов и A.B. Ливеровский, министр почт и телеграфа, а затем министр внутренних дел А.М. Никитин, министр труда М.И. Скобелев, министры просвещения АА. Мануйлов, С.С. Салазкин и
С.Ф. Ольденбург), теперь исправно служили в советских учреждениях.
Помимо рабочих, крестьян и интеллигенции существовал еще один социальный слой, с которым надо было определять свои отношения ради достижения того же «гражданского мира». Речь идет о нэпманах, арендаторах госпредприятий, концессионерах, которые играли достаточно большую роль в ряде отраслей народного хозяйства и особенно в торговле.
Экономическая политика Советской власти плюс восприятие (в какой-то мере) идей «сменовеховцев» не только прежде враждебными Советской власти «спецами», но и новой буржуазией, сделало возможными установить определенные формы сотрудничества и с лояльными «нэпманами» — реальными носителями и частнохозяйственного, и государственного капитализма.
Но именно это встретило наибольшее непонимание и даже сопротивление со стороны многих коммунистов, для которых они по-прежнему оставались потенциальной «буржуазной контрой». Стало быть, начинать надо было с официального изменения социального имиджа этого слоя. В данной связи Владимир Ильич предлагает «в понятие спецов обязательно включить не только инженеров и агрономов, но и торговцев»218
Ленину пришлось напомнить, что «еще весной 1918 года коммунисты провозгласили и защищали идею блока, союза с государственным капитализмом против мелкобуржуазной стихии. Три года тому назад! В первые месяцы большевистской победы! Трезвость была у большевиков уже тогда»2.
Теперь все это Владимиру Ильичу приходилось объяснять вновь. Капитализм «нам полезен в той мере, — пишет он, — в которой поможет бороться с распыленностью мелкого производителя… Меру установит практика, опыт. Страшного для пролетарской власти тут ничего нет, пока пролетариат твердо держит власть в своих руках, твердо держит в своих руках транспорт и крупную промышленность».
Но для того, чтобы союз с госкапитализмом стал реальным, необходимо было отказаться от некоторых представлений, сложившихся в предшествующие военные годы. В частности, по отношению к торговле и спекуляции. В период Гражданской войны это понятие ассоциировалось с сугубо криминальной деятельностью, подведомственной карательным мерам ВЧК. А теперь?
Теперь, объясняет Ленин, — «спекуляцию нельзя отличить от “правильной” торговли, если понимать спекуляцию в смысле политико-экономическом. Свобода торговли есть капитализм, капитализм есть спекуляция, закрывать глаза на это смешно».
Как же быть? Оставлять спекуляцию безнаказанной? И что такое «правильная» или «неправильная» торговля?
«Неправильная» торговля, отвечает Ленин, это всякого рода хищения, разворовывание национальных богатств, контрабанда, нарушение советских законов, уклонение от налогов, т. е.«уклонение, прямое или косвенное, открытое или прикрытое, от государственного контроля, надзора, учета». Это есть деяние наказуемое, которое должно караться «с тройной против прежнего строгостью»'.
Опыт подобного рода публичного наказания продемонстрировали 15–18 декабря 1921 года, когда в Москве был проведен процесс над 35 предпринимателями — владельцами чайных, столовых, пекарен, сапожных мастерских и т. п. Им предъявили обвинение в нарушении советских законов о труде: эксплуатации малолетних, подростков, женщин, удлинении рабочего дня. Обвинителями выступали рабочие московских предприятий. Более десятка подсудимых приговорили к крупным денежным штрафам или к принудительным работам без лишения свободы219220.
Что же касается «правильной» торговли, пояснял Ленин, то это та, которая соблюдает законы и не уклоняется от государственного контроля, и коммунисты должны ее всячески поддерживать и развивать. А это значит, что им придется учиться опыту налаживания хозяйства и работать рядом «с комиссио-нерами-торговцами, с скупщиками, работающими на государство, с кооператорами-капиталистами, с концессионера-ми-предпринимателями и т. д.»221
Ну, а те, «кому “скучна”, “неинтересна”, “непонятна” эта работа, кто морщит нос или… опьяняет себя декламацией об отсутствии “прежнего подъема”, “прежнего энтузиазма” и т. п., — того лучше “освободить от работы” и сдать в архив, чтобы он не мог принести вреда…»222
Необходимо так же «пересмотреть и переработать все законы о спекуляции», т. е. и уголовный, и гражданский кодексы. Только так, заключает Ленин, мы добьемся того, чтобы «направить неизбежное, в известной мере, и необходимое нам развитие капитализма в русло государственного капитализма»223.
28 октября 1921 года СТО создает «Комиссию для пересмотра, систематизации и развития законодательства по новой экономической политике». В состав комиссии вводятся: Д. Курский (председатель), Н. Осинский, ПА Богданов, Ю. Ларин и О.Ю. Шмидт224.
216
См.:
218
См