Автомат отдавал в плечо, выпуская пулю за пулей, каждая пятая была трассирующей, трассеры обезумевшими светлячками летели сквозь камыш, пролезая роскошную болотную зелень, оставляя опаленные дыры на мясистой зеленой плоти листьев. И снова Душан — в стороне от меня длинной очередью зашелся Калашников, но пулеметчик решил не обращать внимания, не разбрасываться на две цели — сначала кончить меня. Новая пулеметная очередь прошла от меня совсем близко, так что срезанные пулями листья посыпались на меня, а одна из пуль свирепо рванула рукав камуфляжа, проделав рваную борозду. Кажется, пуля черканула и по мне — ощутив ожог, я дернулся, но разбираться ранен или нет, было некогда. Перевернув магазин, я продолжал вести огонь длинными очередями, стараясь задавить противника огнем. В целом, ситуация выглядела дурацкой — трое поливали друг по другу, не видя точного расположения цели, наугад это смешно, если тебя так нет, среди этих троих. Не заметил, как отдолбил еще магазин — автомат лязгнул затвором, но выстрела не последовало. Повернулся, начал доставать из разгрузки еще один — и тут впереди гулко грохнул взрыв. Тишина — обманчивая, опасная. Только кисло пахнет порохом и потряхивает всего, аж руки дергаются. Пулемет захлебнулся, но идти вперед было рано — это могла быть ловушка. Возможно, пулеметчик сымитировал свою смерть, а на самом деле залег — и ждет, пока мы подойдем поближе, на верный выстрел…
Я вытащил из разгрузки новый магазин, как смог обтер его от грязи, присоединил к автомату, передернул затвор и снова открыл огонь, прочесывая позицию пулеметчика, только уже короткими, по два-три выстрела очередями. Я пытался нащупать огнем пулеметчика, его позицию — неважно, жив он еще или уже мертв. Все равно — за короткое время далеко не отойдешь, да на болоте — максимум несколько метров. Справа, поддерживая меня, стучал еще один автомат, тоже размеренными короткими очередями. Этот магазин уходил подольше — но, наконец кончился и он…
Наступила тишина — такая мертвая, давящая на уши тишина бывает только после интенсивной стрельбы. Отчетливо пахло затхлой водой болота, срезанной зеленью и еще чем-то.
Сменил позицию — серьезно сменил, на десять метров сместился — можно и на связь выйти…
— Ворон?
— Здесь…
— Доклад!
— Впереди чисто…
— Ты?
— Трехсотый… Легко, справлюсь… Только чиркнула…
Черт. Трехсотый. Еще один — здорово нас этот пулнеметчик приложил — и ведь за малым без двухсотых обошлись. Кстати, насчет себя…
На правую руку — после того, как в таком дерьме то искупался, прямо раной — бещз медицинской помощи заражение можно сказать гарантировано. Особенно, в свете того, что арабы, которые выше по течению тут хозяйствуют, заливные поля свои воловьим навозом удобряют, и это все в воду попадает. Если сейчас эвакуируют — нормально, нет — черт его знает, что будет…
Рваная борозда на куртке, грязь аж стекает, кожу саднит. Пуля чиркнула по руке, кожу содрала Мелочь, но не для болота…
Достав на ощупь — аптечка у всех в одном и том же месте, на левом плече — я нащупал в ней… гидроизоляционную ленту! Кстати, всем советую включить в состав своей аптечки — при экстренном лечении пулевых ранений самое то, хотя потом, когда снимать будут — проклянешь все на свете. Еще тюбик с йодистым гелем — грязными пальцами убрав с раны грязь, какую смог, выдавил на место ранения тюбик, плотно приклеил туда же кусок гидроизоляционной ленты. Аж в глазах покраснело — режущая боль, до этого просто дергавшая, обожгла снова, на руку в месте ранения как будто кипятком плеснули. Стиснув зубы, я выругался. Спокойно… Не время и не место подыхать, тем более в этом жидком дерьме, в гребаном Ираке, там где уже и так наших могил хватает…
Сменил магазины на полные в автомате и в пистолете, пистолет убрал в кобуру, стукнул по связи Койоту.
— Койот?
— На связи!
— Ты где?
— Полклика от тебя, западнее. Слышал звуки боя, занял круговую оборону.
— Отставить запасную точку эвакуации. Выдвигаемся на основную.
— Принял!
Черт его знает, что творится на запасной точке. Здесь, по крайней мере, мы зачистили, там — может такая же засада быть. Сунувшись рукой в рюкзак — должно лежать на самом верху — я вытащил спутниковый телефон (примерно втрое больше сотового с большой, толстой антенной), начал стучать «Берлогу». Так необычно, без обычных "Альфа, бета, дельта, фокстрот" и прочего, в системе связи обозначался авианосец "Рональд Рейган", на котором сидел адмирал и группа эвакуации — три вертолета Sea Hawk и группа TRAP. По договоренности с ним мы в течение операции соблюдали режим радиомолчания и должны были выходить на связь либо в случае срыва, либо при необходимости эвакуации.
— Кабан вызывает Берлогу, прием!
Адмирал ответил почти сразу, ждал сообщения, наверное трубку в руках держал. Связь была идеальной — но от спутника другого и ожидать глупо
— Берлога слушает Кабана, прием!
В трубке постоянно слышался гул реактивных двигателей, этот звук был мне знаком как никакой другой — адмирал явно стоял на палубе авианосца и звук этот — звук двигателей взлетающих с авианосца истребителей и штурмовиков.
— Подарки забрал, хозяева рассердились!
— Потери?
— Двое трехсотых, легких. Подарки не намокли. У хозяев четверо двухсотых. Прошу эвакуации на основной точке.
— Принял. Тридцать минут.
— Конец связи.
Так, об эвакуации позаботились, теперь надо позаботиться о посадочной площадке.
— Койот!
— На связи!
— Зачистить посадочную площадку, занять позиции по периметру. Замаскироваться!
— Принял!
— Ворон!
— Здесь!
— Ты как?
— Норма!
— Обыскать «танго»! забрать оружие, личные жетоны, документы если есть. После этого выдвигаемся к посадочной площадке!
— Принял!
Теперь и мне не мешает посмотреть, кого я там подстрелил. Держа автомат наизготовку, раздвигая стволом камыши, я осторожно двинулся влево.
Первого «танго» я нашел почти сразу — он лежал на животе в гуще камышей, как то неудобно согнувшись, и уткнувшись лицом в грязь. Явно мертв, лежать лицом в луже живой человек долго не может. И тем не менее, проверить не мешало. Достав пистолет с глушителем, я выстрелил ему в спину — тело слабо дернулось. Точно готов.
«Танго» не понравился мне сразу — на нем была военная форма. Форма незнакомая, но явно новая и не иракская. Да и сам он даже со спины на иракца не походил — арабы обычно роста среднего и ниже среднего, а тут — больше метра восьмидесяти. Кстати про меры предосторожности…
Если вам нужно перевернуть для осмотра труп и обстановка позволяет — привяжите веревку, отойдите и переверните веревкой а не руками. Если будете переворачивать руками — рано или поздно можете нарваться на гранату. Один раз я видел такой случай собственными глазами — и это правило запомнил накрепко — когда наглядно, всегда хорошо запоминаешь. Особенно, если ты с этим парнем час назад отстреливался от превосходящих сил противника, а теперь тащишь его к вертолету и не уверен, что он вообще выживет. Поэтому я вытащил из кармана парашютную стропу, осторожно, держа наготове оружие, прицепил один конец к руке трупа и, отойдя метров на семь, потянул. Пара секунд — и труп уже лежал на спине, полупогруженный в грязь. То, что нужно…
Подошел ближе — и почувствовал, как будто ледяная рука прошлась по моему хребту, мерзкое такое ощущение, до костей пробирает. Несмотря на грязь было видно — погибший был европейцем, обмундирование и снаряжение у него было тоже европейским. Чуть в стороне лежал автомат — ни что иное как польский Beryl Commando, совсем на вид новенький. Автомат Калашникова, переделанный поляками под стандарт НАТО, в Ираке был крупный польский контингент, вооруженный таким автоматами. Необычный, поляки таким направо — налево не торгуют, гражданской версии на рынке нет. Так что — получается, на нас напали поляки?
Наскоро обшмонал карманы трупа, пошарил на шее — ни жетона с личным номером ни документов. В кармане около ста долларов разными купюрами и новые иракские динары, порядок цен я еще не усвоил, но по прикидкам — немалая сумма. Есть и второе оружие — в поясной кобуре обычная, армейская девяносто вторая Беретта.