Вёлунд лишь пожал плечами. Его броня была такой же черной, как у Шарроукина, но если доспех Гвардейца Ворона был максимально облегченным и компактным, то у Вёлунда он бугрился многочисленными имплантатами. На плече Шарроукин носил знак белого ворона своего легиона — хоть и сокрытого сейчас под слоем ионизированной пыли, — тогда как на плече Вёлунда красовалась серебристая перчатка Железных Рук. Вместо одной руки у Вёлунда был бионический протез, да и большая часть его внутренностей была заменена после ранений, нанесенных ему самим Фениксийцем.
— Я предугадал детонацию химических и радиоактивных элементов и решил, что смогу использовать термический и электромагнитный выброс для маскировки моего выстрела, — объяснил Вёлунд. — Я просчитал, что ты успеешь добраться до ферровора вовремя.
— Перестань так их называть, — сказал Шарроукин. — Давая этим тварям имена, ты словно вдыхаешь в них жизнь.
— Как же мало ты знаешь, — протянул Вёлунд, вскидывая винтовку на плечо и взбираясь на неподвижную спину ферровора. — Давая машине имя, я узнаю ее. То, что я знаю, я могу понять. Что понимаю, могу победить. А сейчас поторопись и залезай — когнитивная структура существа скоро сожжет позвоночный блокиратор.
Шарроукин сглотнул отвращение и, цепляясь за броневые листы, следом за Вёлундом вскарабкался на ферровора и залез в сочащуюся какой-то жидкостью полость между пусковыми трубами ракет и прогнившей плотью. Из перчатки Вёлунда высунулся длинный штырь, и Шарроукин непроизвольно вздрогнул при взгляде на отражение на его посеребренном металле.
Вёлунд вонзил штырь в основание позвоночника ферровора. Внешне практически ничего не изменилось, но Шарроукин ощутил дрожь, охватившую кибернетическое существо, отчаянно боровшееся за контроль над собственным телом.
Вёлунд кивнул:
— Он наш.
Шарроукина и Вёлунда свело вместе отчаяние, но до сих пор воин Железных Рук проявлял себя исключительно достойно. Ему недоставало мастерства скрытности, но он сполна компенсировал это своими специализированными навыками. Шарроукин и Вёлунд разнились талантами и внешностью настолько, насколько это вообще можно было представить, но их сплотил общий опыт, и узы, связавшие их, могли постичь лишь некоторые Легионес Астартес.
Оба они пережили Исстван V.
Отрезанный от своего примарха и боевых братьев, Шарроукин вырвался из Резни на посадочной площадке на «Грозовой птице» Железных Рук — одной из немногих машин, которым удалось прорваться сквозь огненные вихри ракет. Шарроукин держался из последних сил — предательские болты с пугающей легкостью изрешетили его доспех. Сабик Вёлунд втащил его израненное тело на борт катера и крикнул пилоту взлетать. Даже будучи на волосок от смерти, Шарроукин ощущал громовые удары по бронированному корпусу «Грозовой птицы», бежавшей прочь от жуткой катастрофы.
Далее последовали месяцы восстановления, но о том времени Шарроукин помнил мало — лишь смутные образы расплывчатой фигуры, что нависала над ним в апотекарионе.
— Ты не умрешь, Гвардеец Ворона, — словно гравий, скрежетал ее голос. — Не позволь слабости плоти предать тебя. Только не сейчас, когда ты столько пережил. Мне нанес удар сам Фениксиец, но я выжил. И ты будешь жить.
Шарроукин ощущал властность в этом голосе и не посмел ослушаться. Он слышал горечь, но не понимал ее, пока не узнал о смерти Ферруса Мануса, сраженного той же рукой, что ранила Сабика Вёлунда.
После катастрофической контратаки против сил Воителя Железные Руки искали возмездия. Несмотря на опустошительную потерю их примарха, сыны Медузы были готовы к бою в тот же день, когда соединились с остальными силами, которым удалось вырваться из ловушки Воителя.
В течение следующих шести месяцев разрозненные Железные Руки изводили вражеские флоты, да так, что сам Коракс мог бы ими гордиться. Атакуя, отступая и атакуя снова, они били везде, где открывалась возможность. Как борец, пропустивший сокрушительный удар в голову, но упорно не желающий сдаваться, Железные Руки продолжали свою борьбу.
И теперь они нашли достойную цель своей ярости.
К тому моменту, когда имперские силы наконец перегруппировались для отражения угрозы в секторе Трамас, для Кавор Сарты все уже было кончено. Ее огромные ресурсы перешли в руки врага, и предатели уже координировали свои внушительные силы для того, чтобы вырвать оставшиеся миры-кузницы из рук марсианского жречества. Имперские командиры пришли в ужас от того, насколько слаженными были их действия, и искали способ расшифровать перехваченные астропатические сообщения, потоком текущие между захваченными мирами и предательскими флотилиями.
Подобные методы считались проверенным способом нарушить планы врага, однако в этот раз кое-что пошло не так. Разумеется, все передачи были закодированы. Механикумы Трамаса прослыли одними из лучших взломщиков во всем Культе, и им удалось быстро выявить кодовые ключи. Однако вместо планов передвижения флотов и сведений об их местоположении и численности расшифрованные тексты оказались искаженной бинарной мешаниной — неопознанным видом лингвистической коммуникации, не соответствующим языкам ни одного известного семейства.
Лишь после захвата флагмана предателей удалось несколько прояснить ситуацию. Варп-двигатели корабля дали сбой во время бегства из отмененной засады, после чего воины Первого легиона высадились и перебили всех на борту. Среди тел было обнаружено сильно модифицированное гибридное существо со следами невиданных ранее генетических манипуляций и аугментической хирургии. Хотя его мозг превратился в кашу, а органы коммуникации были вырваны, тщательное вскрытие привело адептов Марса к неопровержимому заключению.
Существо представляло собой искусственно созданную гибридную форму жизни с собственным языковым набором и методами артикуляции, которые могли быть интерпретированы лишь другим представителем этого вида. Идеальный носитель кода, взломать который у механикумов нет ни единого шанса, если только в их распоряжении не окажется живая особь.
Адепты Механикум обозначили их «нелингвальными носителями шифра».
Вёлунд же звал их «криптосами».
Они сидели на корточках в развалинах рудного комбината, превратившегося в бурлящее болото шипящих нефтехимикатов и токсичных газов. Расположенный среди возвышающегося леса передающих башен, что трещали и искрились разрядами электричества, этот очистительный завод стал конечным пунктом, куда мог их доставить ферровор. Существо пронесло двух воинов сквозь защитные рубежи вокруг храма кузницы, за увешанные трупами жилые башни и опустошенные огнем мануфактории, где гуляло эхо машинного канта, превращающегося по мере искажения в шум статических помех. Они видели мастерские, где гремели молоты строительных машин, обретших новую цель. Ослепительно серебристый с золотом ландшафт постепенно сменялся выжженным металлом и алтарями из запятнанной кровью бронзы.
Десятки ферроворов расхаживали по окрестностям, но ни один даже не взглянул в их сторону благодаря манипуляциям Вёлунда с энергетическим излучением их «транспорта». Патрули смертных и техники торопились убраться с их пути, прекрасно понимая, что ферроворы — создания непредсказуемые и запросто могут обратить свой голод на союзников так же, как на врагов. Существо знало безопасные маршруты по минным полям, слепые зоны датчиков движения и обладало достаточной ловкостью, чтобы преодолевать лазерные ловушки.
За башнями ретрансляторов лежало огороженное стенами сердце храма кузницы — массивное нагромождение кубов, пирамид и сфер. На сводчатых крышах маслом и кровью были намалеваны странные символы и мистические уравнения. Священная архитектура Омниссии была осквернена неэвклидовой геометрией и извращенной эшеровской алгеброй.
Ферровор приник к земле сразу за башнями, и его свирепый механический рык утонул в их пронзительном басовитом гудении. По меньшей мере пять десятков таких же существ патрулировали изуродованную пустошь на месте разрушенных заводов вокруг храма в сопровождении нескольких сотен вооруженных солдат с модифицированной ауспик-экипировкой скитариев.