Оружейник может ругаться сколько влезет, но обратно этих когтей он не получит.
— Убить их, — взревел Бьорн. — Убить их всех!
А затем воин двинулся вперед и растворился в тенях, сопровождаемый гулом брони и треском расщепляющих полей. Он снова стал целым.
ГРЭМ МАКНИЛЛ
ВОР ОТКРОВЕНИЙ
Из всех истин, что постиг Азек Ариман, мудрец из Корвидов, эта — то, что настоящее знание приходит с пониманием масштабов своего неведения, — была самой неприятной. Он полагал, будто постиг все тайны Великого океана и его неисчислимых сложностей, однако после событий на Просперо былая уверенность утекла сквозь пальцы, словно пыль.
Башня Аримана, возведенная на краю геомантически нестабильного плато, закручивающийся спиралью рог из белого камня, была образцом красоты. Пусть мерцающие руины Тизки перенеслись в этот пропитанный варпом мир, но Ариман не мог заставить себя занять былые покои. Та часть его жизни завершилась, и Ариман предпочел воспользоваться силами, которые даровал этот мир, чтобы сотворить себе новые владения.
Похоже на сделку с дьяволом, но благодаря ей Тысяча Сынов могли снова вознестись до вершин былой славы и оправдать свои действия в глазах тех глупцов, которые подписали им приговор.
Книга Магнуса, последний подарок от примарха, лежала открытой на кафедре из стекла и серебра. Ее увесистые страницы шелестели своей загадочной жизнью.
Из накопленных знаний, хранившихся в сожженных библиотеках Просперо, уцелело очень немногое, но то, что удалось спасти, было сложено на одном бесконечном стеллаже, вившемся от основания башни до самого шпиля.
Именно там, на вершине, Ариман и работал.
Перед ним, удерживаемая в неподвижном состоянии искрящимися цепями из света, парила распятая фигура. Когда-то это тело принадлежало легионеру и было совершенным воплощением всего, что удалось достичь человечеству. Паладин просвещения, однако теперь не более чем монстр.
Когда-то он звался Астенну и был воином братства Пирридов, пока изменение плоти не забрало его.
Он парил в метре над зеркальным полом, на его коже трепетал огонь. Фосфорно-яркие следы очерчивали вены, по которым сквозь призрачную плоть струилась эфирная энергия. В запавших глазницах тлели демонические угольки, а губы растянулись в оскале пылающего жнеца.
Рот Астенну шевелился, но вместо звуков из его горла вырывались лишь раскаленные сполохи обжигающего воздуха.
Измененный легионер был заключен внутри концентрических кругов, оберегов, что веками использовались практикусами Тысячи Сынов, когда они выпускали тела в эфир. Так они держали обитателей Великого океана в узде, и тем же способом можно было сдерживать существо из бездны.
Вокруг Астенну лунным каустиком были выведены девять кругов, три из которых уже выгорели. Серебристый блеск каждого кольца постепенно тускнел, покуда не становился черным и инертным. Блеск седьмого кольца уже начинал меркнуть.
Ариман многое узнал от изменившихся тел, которые ему удалось захватить, объединив свой собственный талант провидения с биотрансформативной эмпатией Хатхора Маата. Вместе они изучили гибридное телосложение сорока пяти бывших братьев, каждый раз узнавая немного больше о мутациях, что терзали тела легионеров.
Ариман обошел клокочущее огненное существо, которым стал Астенну, проникнув своими чувствами в горящее буйство энергии внутри него.
+Снова, Азек?+ эхом разнесся в голове голос Астенну.+ Зачем ты продолжаешь эту бессмыслицу?+
Ариман не пытался оправдать того, чем занимается, — этот воин был уже потерян. Те, кто выиграют от плодов его стараний, услышат оправдания, и к тому времени будет уже неважно, как именно он сумел их спасти.
Если Аримана и обуяла гордость при подобных мыслях, он не подал виду.
+Ты обречен на неудачу, Азек. Впрочем, ты и сам знаешь. Мне сказать, почему?+
— Зачем мне спрашивать, если ты и так скажешь?
Горящая улыбка Астенну стала шире.
+Ты потерпишь неудачу потому, что мнишь, будто изменения плоти следует бояться. Ты мнишь его проклятием, однако не видишь того, какое оно несет благо.+
Взором Корвида Ариман проник сквозь внешние слои пылающей плоти воина.
— Благо? По-твоему, благо — позволить всему, кем ты когда-то был, исчезнуть? Стоять на границе просвещения, лишь чтобы быть низвергнутым в бездну мутаций? Это твое благо? Нет, когда-то ты был великим, но теперь ты чудовище.
+Чудовшце?+ хохотнул Астенну. +Изменение плоти показало мне, что есть немного чудовищ, оправдывающих тот страх, что мы оказываем на них. Ты боишься того, во что превращаемся я и остальные, но каждый скрывает в себе монстра. В особенности ты, Азек.+
Ариман знал, что каждое слово Астенну рассчитано на то, чтобы проскользнуть сквозь трещины в его душе, и что больнее всего жалят те шипы, в которых таится правда. Он выбросил слова Астенну из головы и изучил мириады путей в будущее, которые следовали за распадом его плоти.
Пока огненное существо увещевало его и насмехалось над ним, он наблюдал за тысячей вероятностей гиперэволюции Астенну. В некоторых случаях огонь окончательно пожирал его, в других он плавился и угасал, однако ни в одном из них не происходило обратных перемен. Без постороннего вмешательства тело Астенну будет изменяться все глубже и глубже.
Ариман втянул силу назад, на секунду почувствовав костями холод лунного каустика. Доспехи казались тяжелее, чем прежде, каждая керамитовая пластина, окаймленная цветом слоновой кости, блестела в отраженном свечном пламени.
Ему давным-давно следовало убить Астенну, но то, что он узнавал от него, позволяло чуть лучше понять процесс изменения плоти.
А то, что можно было понять, можно было и подчинить.
Изменение Астенну случилось так внезапно и неистово, что Ариман выследил его без особого труда. Сознание главного библиария Тысячи Сынов опутывало всю планету подобно паутине, а дегенерация воина особо сильно дернула ее ниточки.
+Тебе этого не остановить, Азек. Оно настигнет всех нас. В свое время оно придет и к тебе. Девятеричный дар уже внутри тебя. Я вижу его.+
Аримана вдруг охватил гнев, и он шагнул к границе круга, заставив мерцающий свет потускнеть под ногами.
— Изменение плоти не коснется меня, Астенну. Я не допущу этого.
Секунду Астенну молчал.
+А кто сказал, что решать тебе?+
Слишком поздно Ариман понял, что последние обереги вокруг Астенну выгорели до черноты. Огненное существо бросилось на него, горящие в его теле вены полыхнули с обжигающей сетчатку яркостью.
Пламенные когти оцарапали нагрудник.
Быстрым кинетическим ударом Ариман отбросил Астенну в сторону, но бывший брат вскочил на ноги, словно кошка, и его тело объял сверкающий ореол белого пламени.
Воздух засиял от жара, и с губ Астенну, будто проклятия, слетел бессловесный хрип не-звуков.
Ощущения Аримана метнулись в ближайшее будущее, и он вовремя отшатнулся вбок, когда Астенну прыгнул через всю комнату. Следом за ним вздымался огонь, и каждая секунда его присутствия впечатывалась в реальный мир вопящим эхом.
Ариман вытянул руку и призвал посох-хеку. Он взмахнул им, словно широким мечом, и загнутое крюком лезвие резануло Астенну грудь, заставив его сложиться вдвое. По посоху пробежалось призрачное пламя, но Ариман погасил его мыслью. Астенну прыгнул снова, и перед ним понесся сполох огненного дыхания.
Однако прежде чем оно успело достичь Аримана, Астенну окружила мерцающая сфера замерзающего воздуха — он завопил, когда огонь угас, а горевший в венах свет померк до слабого тления.
Оказавшись закованным в сфере чистого холода, Астенну оставалось лишь бессильно браниться на варварском демоническом языке. Ариман ощутил тревожный зуд, говоривший о применении могущественной биомантии.
У него за спиной раздался голос:
— Это существо огня, а ты не догадался применить против него искусство Павонидов? Ты забываешь, как пользоваться своими силами, брат.
Ариман обернулся и увидел Хатхора Маата, стоявшего с вытянутыми перед собой руками. С кончиков его пальцев исходило морозно-белое свечение. Возле него стояли Собек и Амон, их ауры переливались канализируемой силой. Пока тонкое тело Азека находилось в защитном круге, он не чувствовал их приближения.