— А ты кто такой, чтобы спасать ему жизнь? — возмутился Люций.
— Я Азек Ариман, — ответил воин, — и Санахт мне скоро понадобится.
Энтони Рейнольдс
ВОСЬМЕРИЧНЫЙ ПУТЬ
перевод В. Клингенберга
Я стою и жду, расслабленно держа в руке топор для поединков. Это не Дитя Кровопролития — то ревущее чудовище предназначено только для убийства. Схватка — не сангвис экстремис.
Оружие привязано к запястью цепью, в честь гладиаторов Деш'еа. Я видел их кости, бродил по месту их гибели. Я помог Ангрону обрушить возмездие на их убийц.
Мне никогда не доводилось встречаться с ними, однако их смерть поведала, чем мы становимся. Мы — рабы памяти о них.
— До третьей крови.
Как и я, Борок раздет по пояс. Его массивный мускулистый торс крест-накрест пересекают старые раны — шрамы поверх шрамов. Все они спереди, он ни разу не повернулся к врагу спиной. Он не трус.
— До первой.
Я вижу в его глазах разочарование, но он согласно кивает. Легион пролил довольно крови. Слишком многие умерли на аренах после преображения Ангрона, после его вознесения. По крайней мере таким словом это описал его брат Лоргар.
Как обычно, Ангрон изменился, и его сыновья сделали то же самое.
Стоящие кругом зрители шумят, они ревут, как животные. Им не терпится увидеть кровь. Этого требуют от всех нас Гвозди Мясника.
Они вдавливаются в мякоть мозга, перемалывая и терзая болевые рецепторы. Становится все хуже, они ощущаются даже в дремлющем состоянии, вкручиваются в мозг. Винты заворачиваются и Гвозди стучат.
Братские узы с товарищами из Пожирателей Миров не в силах вызвать у меня улыбки. Пища на вкус, словно пепел. Нет никакой радости кроме той, что обретается, когда убиваешь, вскрываешь артерии, рассекаешь плоть и забираешь черепа. Вот чего от меня хотят Гвозди.
На протяжении последних недель я сторонился братьев. Меня преследуют мрачные мысли. Я привык в одиночестве бродить по палубам «Завоевателя», бездумно шагая по коридорам, как будто после пройденных километров меня посетит некое внезапное озарение. Некое указание. Некая… надежда.
Я не намеревался приходить сюда этой ночью. Возможно, это Гвозди вели меня на арену. Но как только я услышал зовущий, словно пение сирены, звук сшибающихся клинков и оружия, врубающегося в плоть, то уже был не в силах свернуть прочь. Сегодня было невозможно устоять перед соблазном пусть даже секундного успокоения непрестанного трения в коре головного мозга.
Гвозди хотят, чтобы я снова сражался. Я не был здесь с тех пор, как посрамил Эреба. Трусость подлеца не дала мне совершить убийство, и Гвозди наказали меня за это.
Однако теперь я тут, и давление уже ослабло.
Борок занимает место напротив меня посреди круга. Он будет драться своим обычным оружием — парой длинных кривых клинков.
Мечи против топора. Такие бои никогда не затягиваются.
Я атакую. Это единственный известный мне путь. Моя скорость застает его врасплох, и схватка едва не заканчивается в первый же миг. Впрочем, он быстро приходит в себя. Мы оба пляшем под дудку Гвоздей, и это омерзительная мелодия. Мало кто в легионе теперь сражается изящно.
Я блокирую клинок, несущийся к моему горлу, и вынужден качнуться в сторону от его близнеца, который движется понизу, чтобы выпотрошить меня. Я отбрасываю Борока пинком, впечатав ногу точно ему в солнечное сплетение. Он отшатывается. Я жду его, крутя запястьем и вращая топор для поединков, перехватывая оружие.
Он рычит и бросается на меня. Я встречаю его лицом к лицу.
Борок — один из Поглотителей, телохранителей Ангрона. Разумеется, раньше примарх никогда не нуждался в телохранителях. А теперь он скован и заперт под палубой, и сама идея, будто ему нужна защита, смехотворна. Поглотители — немногим более, чем его тюремщики. Постыдная служба для тех, кто должен был быть элитой легиона.
Блок, взмах, шаг в сторону, выпад.
Это не по-настоящему. Схватки — только чтобы отвлечься и ослабить боль, пока мы снова не вступим в подлинный бой, и можно будет дать легиону свободу.
Мысль выпустить Ангрона из его темницы не из приятных. А что насчет нас? Его сыновей? Обречены ли мы на такую же участь? Покинут ли нас последние остатки человечности, станем ли мы просто скованными безумцами?
Гвозди чувствуют, что моя агрессия угасает, и наказывают меня. Они вонзаются в мозг, ослепляя белой вспышкой боли. Я отвлекаюсь, и Борок практически достает меня. Я избегаю размашистого удара его клинков всего лишь на волосок.