Пока я дрожал там, на склоне Улаава, и смотрел, как туман рассеивается над просторами внизу, мне пришло в голову рассказать своим, что я провалил испытание. Что мои золотые глаза оказались всего лишь странным безвредным отклонением.
Я даже вообразил, что увиденное мною было обычным сном, какие случаются у каждого. Попытался заставить себя поверить в это.
А потом взглянул на свои ладони. На кончиках пальцев остались красные пятна.
Не желая смотреть на них, я втянул кисти в рукава кафтана и побрел назад той же дорогой, что и поднимался сюда.
Той ночью я превратился из одного создания в другое. Моя жизнь коренным образом изменилась, и за последующие тяжелые годы я постепенно осознал, насколько. Тогда, впрочем, никаких перемен не ощущалось. Я был еще ребенком и ничего не понимал в силах, что пробудились внутри меня.
Даже сейчас, больше века спустя, я в этом смысле остаюсь ребенком. Как и все мы, имеющие дар: мы знаем очень мало, наше зрение очень ограниченно.
И в том наше великое проклятие и великое благословение. Ведь если бы мы знали больше и видели более совершенно, то обязательно сошли бы с ума.
Спускался я дольше, чем забирался наверх. Часто спотыкался из-за онемевших ног, поскальзывался и катился вниз по каменистым осыпям. Потом, когда солнце полностью взошло, зашагал увереннее. Добравшись почти до самого низа, в устье долины, по которой поднимался днем ранее, я замер.
Издали мне открылся лагерь моих спутников — то, что от него осталось, — и я сразу понял, что начались неприятности. Пригнувшись за пнем, я сощурился и посмотрел вдоль длинного извилистого речного русла туда, где расстался с воинами хана.
Адуун пропали. На земле я разглядел тела в неестественных позах. У меня быстрее заколотилось сердце; двенадцать бойцов пришли со мной в горы, двенадцать трупов лежали вокруг потухшего костра.
Я прижался к пню, не зная, что мне делать. Понимал, что должен вернуться к хану, но и то, что теперь беззащитен в степи. По равнинам нельзя путешествовать в одиночку, во всем Алтаке для тебя не найдется укрытий.
Возможно, я прождал бы там дольше, но услышал, как кто-то приближается ко мне. Где-то наверху раздался треск ломающихся веток и громкие беспечные голоса солдат. Они пели на неизвестном мне языке.
Одно слово вспыхнуло в моих мыслях, и кровь застыла у меня в жилах.
Кидани!
Каким-то образом я разминулся с ними по дороге вниз — наверное, они выслеживали меня ближе к вершинам, и лишь благодаря слепому везению я остался незамеченным.
Враги пробирались через подлесок вблизи от меня. Вполне возможно, там были и другие кидани — ползали по Улааву, словно растревоженные муравьи.
Недолго думая, я выскочил из укрытия среди деревьев и со всех ног помчался туда, где лежали убитые воины хана. Поскальзываясь на крутом уклоне, я слышал крики солдат — они увидели меня и неуклюже бросились следом.
Я бежал что было сил, чувствуя, как пылают легкие и начинается одышка. Бежал, как затравленный зверь, подгоняемый страхом, и не оглядывался.
Думал я только о том, чтобы оторваться от ловчих, достичь открытой местности и найти хана. Он возглавлял мощнейшую военную банду в Алтаке, и она росла с каждым днем. Правитель защитил бы меня даже от сотен кидани.
Но мне нужно было отыскать его. И выживать достаточно долго, чтобы сделать это.
Я знал, что о нем говорят. Знал, что он снимается с места без предупреждения, постоянно перемещается, чтобы запутать врагов. Даже Уйг, которому открыты все пути, называл его беркутом — охотничьим орлом, улетающим далеко, неуловимым.
Такие мысли только вредили. Я заставил себя сосредоточиться на главной задаче и продолжил бежать, перепрыгивая заросли шиповника, огибая валуны. Вопли охотников преследовали меня, я слышал грохот их сапог по земле.
У меня отняли право выбора. Все дороги в грядущее сузились до единственной тропы, и мне оставалось лишь следовать ей.
Спустившись с хребта, я рванулся в степь. У меня не было ни плана действий, ни союзников, я почти утратил надежду. Все, что осталось, — моя жизнь, обогащенная теперь видениями иного мира. Я намеревался драться за нее, пусть пока и не знал, как.
IV. ШИБАН
Мы знали, что в конце концов орки дадут нам бой. Когда чужакам уже некуда было отступать, они повернулись и встретили нас.