Хейны выбрали хорошее место для битвы. Ближе к северному полюсу Чондакса бескрайние белые равнины словно бы морщились, сжимаясь в лабиринт ущелий и зазубренных пиков. Они образовывали на ясном лице планеты шрам, видимый из космоса. Мы никогда не углублялись в ту область, намереваясь сначала уничтожить врагов на открытых участках. В том краю они нашли естественные укрепления: туда было непросто проникнуть, внутри легко удавалось спрятаться.
Наши операторы ауспиков, увидев этот регион с орбиты, назвали его тэхази, «Дробилка». Наверное, так у них проявлялось чувство юмора.
Встав в седле, я посмотрел на первый из множества утесов, что высились на горизонте к северу. Из центра скалистых дебрей поднимались длинные столбы дыма.
Я поднес к глазам магнокуляры и увеличил изображение. Среди камней обнаружились металлические объекты, сверкающие в ярком свете солнц. Орки возводили стены поперек узких ложбин, разбирая для этого собственные машины. Зная, что средства передвижения больше не понадобятся, враги превратили их в средства защиты.
Правильное решение.
— Они хорошо окопались, — заметил я, изучая оборонительные сооружения.
— Верно, — Торгуй, стоя рядом со мной, также смотрел в магнокуляры. Наши братства рассредоточились позади в боевых порядках и ждали приказа о наступлении. — Вижу стационарные орудия и множество противников.
Я оглядел участок вплоть до входа в ближайшую к нам ложбину. Четко различимые стены, расположенные дальше вглубь, перекрывали теснину и дно балки полосой металлических листов, приклепанных к стойкам. На парапетах бродили орочьи патрули. Как отметил Торгуй, выше по склонам размещались орудийные башенки.
— Будет непросто, — сказал я.
— Да уж, Шибан, — рассмеялся терранин.
Прошло несколько дней, как мы объединили силы, но я не до конца разобрался в Торгуне. Иногда он смеялся непонятно над чем. Иногда я смеялся, а он странно смотрел на меня.
Терранин был хорошим воином, и, думаю, мы оба уважали ратные умения друг друга. До прибытия в Дробилку мы уничтожили еще два конвоя, и я своими глазами увидел, как сражается его братство.
Они действовали более организованно, чем мы. Я редко приказывал что-то братьям после начала схватки — верил, что они сами разберутся. Торгуй постоянно отдавал команды подчиненным, и они исполняли их без промедления. Братство Луны, как и мы, полагалось на скорость, но они проворнее занимали позиции для стрельбы, когда бой становился более статичным.
Некоторые приемы они вообще не использовали. Ни разу не отходили, не изображали бегство, чтобы выманить врага.
— Мы не отступаем, — объяснил Торгуй.
— Но это эффективно, — возразил я.
— Более эффективно, когда противник знает, что ты никогда не отступишь, — с улыбкой ответил он. — Когда Лунные Волки начинают войну, их неприятели понимают, что легион будет все время идти вперед, волна за волной, до самого конца. Такая репутация весьма полезна.
Сложно было возразить, учитывая список побед магистра войны. Я видел, как бьются его легионеры. Внушительное зрелище.
Итак, я осматривал укрепления зеленокожих, не догадываясь, что предложит Торгун. Боялся, что он выскажется за то, чтобы дождаться подхода другого мингана, а мне совсем не нравилось спорить с ним. Мне не хотелось терять темп продвижения, поскольку я знал, что прочие братства уже вступают в бой на дальних сторонах огромного лабиринта ущелий. Чтобы удостоиться чести сразиться рядом с Каганом — который, несомненно, будет в самом сердце битвы, — нам следовало оставаться на переднем краю сжимающегося кольца.
— Я не желаю ждать, — твердо выговорил я, опустил магнокуляры и посмотрел на Торгуна. — Мы сможем сокрушить их.
Терранин ответил не сразу. Он продолжал разглядывать далекие обрывы гор, выискивая слабые места. Наконец закончив, он обернулся ко мне.
И ухмыльнулся. Я уже видел такой оскал прежде; это была одна из немногих наших общих черт. Торгун улыбался перед каждой схваткой, точно так же, как и я.
— Думаю, брат, ты прав, — ответил он.
Мы резко налетели на левый фланг неприятеля, быстро набрав скорость для атаки и промчавшись над равниной в тесном строю эскадронов. Приникнув к седлу, я сжимал рукояти управления моего скакуна, чувствовал звериный рык двигателей, жестокую тряску пылающих турбин, свирепые порывы взнузданного машинного духа. Братья, рассредоточившись по обеим сторонам от меня, неслись над белой землей в идеальных боевых порядках.