— Геронда, возможно ли, чтобы я редактировал Ваш текст? Я смотрю на Вас как на великого мыслителя, тогда как сам себе кажусь маленьким мышонком.
Батюшка ответил:
— Чадо мое, предположим, что все это так. Пусть гигант мысли весит, скажем, 900 килограммов, а мышка — всего лишь несколько граммов, но вместе они будут весить все‑таки больше.
Молитвенник
Будучи духовником, батюшка в первые годы жил при храме Трех Святителей. Очень часто после утомительного дня он, держась за перила, с трудом поднимался по лестнице к себе в комнату. Он рассказывал нам:
— Диавол нашептывал мне на ухо: «Сейчас ты устал, зачем тебе читать повечерие? Все равно ты будешь читать его, ничего не понимая, чисто механически». А я отвечал ему: «Если я не совершу повечерие, победа будет на твоей стороне. Если же я его прочитаю, пусть даже механически, половина победы достанется мне». И совершал повечерие.
Однажды он сказал:
— Я настойчиво просил Бога продлить жизнь тетушки Александры, «чтобы не прибавилась мне печаль к печали» (Фил. 2,27), но понял, что Господь меня не услышал.
— Как Вы это поняли, Геронда?
— Когда Бог слышит мою молитву, тогда мой язык журчит, как ручеек. Когда же этого нет, я путаю слова молитвы.
Возвращаясь вечером домой после многочасовой трудной исповеди, Старец, прежде чем присесть, смотрел на Распятие и говорил: «Виждь смирение мое, и труд мой, и остави вся грехи моя» (Пс. 24, 18).
Батюшка очень любил тропарь «Что воздадим Господеви…» из благодарственного молебна. В монастыре он установил петь его после отпуста повечерия.
Сердце его также преисполнялось благодарности, когда он читал слова Акафиста Божией Матери: «Пение всякое побеждается…»[18] Состарившись, батюшка уже не мог сам совершать богослужения и всегда просил своих духовных чад, которые прочитывали ему службы, повторить этот кондак.
Как‑то раз клирики, духовные чада отца Епифания, долго обсуждали, рукополагать одного диакона во священники сейчас или же сделать это позднее. К окончательному выводу они так и не пришли. Тогда батюшка пригласил всех в алтарь и положил на престол жребий, что он делал всегда после усердной молитвы, чтобы Бог открыл Свою волю. Тут вмешался один из присутствующих:
— Но, Геронда, по правилам нам следовало бы весь вечер провести в молитве, а утром вытянуть жребий.
— Чадо мое, Бог взирает не на продолжительность, а на силу молитвы.
Батюшка падает на колени и воздевает руки к престолу. Все делают то же самое и горячо молятся. Затем он просит кандидата в священники вытянуть жребий. Когда Бог показал Свою волю, отец Епифаний сказал:
— Мне было внутреннее извещение, что все так и будет.
Часто поздними вечерами мы находили батюшку стоящим на коленях перед Распятием. Он видел, что мы пришли, и делал нам знак подождать. Наше присутствие его не беспокоило. Он, будто рядом никого не было, продолжал либо открывать Господу свои трудности, возлагая на Него всю надежду, либо благодарить Его. Затем с удовольствием отвечал на наши вопросы.
Но порой отец Епифаний не торопился с ответом. Еще раз повторяешь вопрос — и снова молчание… Потом начинаешь понимать, что он тянет четки. И пока не закончит, ответа не услышишь.
Батюшка сказал одному своему духовному чаду, у которого были проблемы с близкими:
— Объясню тебе, почему так происходило: я не молился за тебя особо. Но уже с сегодняшнего вечера я начну молиться и все пойдет хорошо.
Много лет назад пришла к отцу Епифанию одна сестра и спросила его об Иисусовой молитве. Тот со смирением, которое всегда отличало его, ответил:
— Я живу в миру. Да, у меня нет семьи, но все‑таки я живу в миру. Поэтому скажу тебе лишь о самой простой, технической стороне этого делания. Было бы лучше, если бы ты посоветовалась с монахом–святогорцем.
Затем батюшка назвал ей имя одного монаха, который вместе со своим братством упражнялся в Иисусовой молитве. Сестра воскликнула:
— Геронда, но именно он и послал меня к Вам!
Один из духовных сыновей отца Епифания серьезно заболел и был уже близок к смерти. Старец посетил его и прочитал над ним особую молитву о болящих. Когда он ушел, больной чудесным образом стал выздоравливать и вскоре совершенно поправился. Близкие больного объясняли чудо исцеления молитвой отца Епифания. Рассказывая об этом одному священнику, своему духовному сыну, батюшка сказал: