Посещение храма
Как‑то в воскресенье отец Епифаний, будучи болен, не смог пойти в церковь. Тетя Александра решила, что она тоже не может пойти в храм, оставив больного одного. Он настоятельно советовал ей пойти, но та не соглашалась и принялась готовить ему завтрак. Тогда батюшка властно сказал ей:
— Такая, не освященная воскресной литургией, еда мне не нужна.
Вместо таблеток — автомобиль
Блаженной памяти отец батюшки Иоанн, получив при выходе на пенсию единовременное денежное пособие, захотел купить себе маленькую машину, чтобы было удобнее ездить в деревню.
Батюшка не одобрил это решение, так как в то время автомобили были только у состоятельных людей и считались роскошью. Но отец настойчиво подыскивал все новые доводы в пользу приобретения машины, которые батюшка успешно опровергал.
Наконец Иоанн нашел, по его мнению, аргумент, который безусловно должен был сломить сопротивление сына. Он обрадованно сообщил, что врач, который наблюдает его, узнав о заветном желании Иоанна, посоветовал ему купить автомобиль, так как это даст психологическую разгрузку и положительно повлияет на его больное сердце.
Когда батюшка услышал этот последний аргумент, то остроумно заметил:
— Ты хочешь сказать, папа, что врач в рецепте прописал тебе вместо таблеток автомобиль?
Видения и чудеса
— Геронда, Вы видели когда‑нибудь какое‑либо видение?
— Нет, дитя мое. Не видел и не желаю видеть. Я хочу видеть только свои грехи.
Один человек как‑то раз спросил отца Епифания:
— Батюшка, видели ли Вы в своей жизни чудеса?
— Да я ничего, кроме них, и не видел.
Тогда любопытствующий с нескрываемым интересом сказал:
— Хотелось бы услышать о самом большом чуде, какое Вы видели.
— Самое большое чудо, которое я видел, состоит в том, что Бог пришел на землю, чтобы спасти меня, самого великого грешника.
Тот с недоумением воскликнул:
— Это все, что Вы хотели рассказать?
— Но есть ли, дитя мое, большее чудо?
Простите
Один монах приехал из исихастирия к зубному врачу в Порос[7]. Вслед за монахом подошли и другие пациенты. Один из них был из дальней деревни и боялся, что не успеет на последний автобус. Тогда монах пропустил его к врачу, но сам опоздал к последнему транспорту и пошел в исихастирий пешком. В это время отец Епифаний вместе с духовными чадами ехал на автомобиле в Афины. Как только они увидели этого монаха, батюшка вначале выговорил ему за то, что он так задержался в городе, и, прежде чем опоздавший брат успел что‑либо сказать в свое оправдание, велел водителю ехать дальше.
Священник, находившийся в машине вместе с батюшкой и знавший из телефонного звонка монаха, как развивались события, рассказал об этом отцу Епифанию.
— Ах, вот как? — сказал он. — А я его отчитал. Как только, чадо мое, приедем в Афины, напомни мне, чтобы я позвонил ему и попросил прощения. Пожалуйста, не забудь.
— Какое прощение, Геронда? — заметил один из пассажиров. — Отец X. уже и позабыл об этом.
— Нет, дитя мое. Мне не доставляет никакого труда попросить прощения, когда я действительно в чем‑то виноват.
И действительно, как только они прибыли в Афины, батюшка, приложившись к Распятию, прежде чем успели ему напомнить, позвонил в монастырь и попросил прощения у этого монаха.
Однажды мы попросили отца Епифания объяснить нам слова: «…первее примирися тя опечалившим» из последования ко Святому Причащению, так как, как нам казалось, естественно и логично было бы, чтобы прежде всего мы примирились с теми, кого мы опечалили, а не с теми, кто опечалил нас. Батюшка, желая показать нам пользу, которую приносит исполнение этой заповеди, рассказал следующий случай:
— Однажды я служил литургию в храме Трех Святителей и среди прихожан был и господин N — богослов, мое духовное чадо и замечательный певец. Естественно, он поднялся на клирос, но постоянные храмовые певцы, благочестивые старички–бессребреники, но достаточно посредственные певчие, почти ничего не дали ему спеть. В алтаре я был очень возмущен их поведением. Как же я подойду к Чаше в таком смущении? Тогда, чтобы исполнить слова «первее примирися тя опечалившим» и вместе с этим как бы незаметно пожурить клиросных певчих, я перед причастием пригласил в алтарь регента и попросил у него прощение за испытанное мною раздражение по поводу его «негостеприимства».