— Ну допустим, — произнес спустя пару мгновения я, — и от чего меня лечат?
— От последствий двойного проникающего ранения грудной клетки и проникающего ранения головы…
— И головы? — недоверчиво спросил я, коснувшись пальцами лба.
— Да, Ваше Сиятельство, — произнесла моя, вроде как, лечащий врач.
— Погоди, а как я выжил?
— Была задета только одна половина мозга, а мозговой ствол и таламус к счастью не затронуты как и крупные сосуды, поэтому мы смогли стабилизировать ваше состояние, хоть вы и не приходили в сознание.
— Понятно. — Оглядев окружающее пространство уже более осмысленно, я отметил просторную палату, с мебелью из крашенного дерева, белые стены и потолок, картину с лебедями а рядом окно с занавесками, за которым слегка покачивал ветвями раскидистый дуб и было голубое, с легкими белыми облачками небо. Я точно был не на родной планете Аллари… Спросил снова, начиная прозревать, — Я же на Земле, да?
— В первом Петербургском военно-полевом госпитале, Ваше Сиятельство.
— Ну зашибись, — выдохнул я, откидываясь обратно на подушку. Затем снова посмотрел вниз, на так и продолжающие проветриваться гениталии и натянув спущенные до колен трусы, уточнил, — а вот это была тоже лечебная процедура?
Сглотнув, врач, имя которой я так и не удосужился спросить, покачала головой и вновь побледнев и скомкав в кулаке край халата, произнесла, — Ваше Сиятельство, мне нет прощения, я воспользовалась вашим беспомощным состоянием, и… и… я…
— Погоди, — остановил я начавшую заикаться от волнения женщину, чувствуя необычайную легкость в теле, удобно сел на постели, подтолкнув подушку за спину, — прежде всего, давай определимся, чем просто секс отличается от изнасилования.
Услышав последнее слово, врач вся сжалась и я вновь заметил бисеринки пота выступившие на висках. Но не стал томить и сам же ответил, — В первом случае удовольствие получают оба, а во втором только кто-то один. Так вот, я удовольствие получил, а ты?
Вскинувшись, женщина снова удивленно посмотрела на меня.
— Да-да, — кивнул я, — предлагаю забыть, что тут кто-то кем-то воспользовался и остановимся на обоюдном согласии всех участников.
— Это… неожиданно, — произнесла врач. Её взгляд из испуганного, стал изучающим, — но всё-равно, этика общения врача и пациента…
— Да, брось, — фыркнул я, — хочешь сказать, дамы лежащие тут на излечении, никогда не мечтали о красивом молодом медбрате, который бы запрыгнул им в койку?
— Да, но…
— Ну а я всегда мечтал о красивой медсестре.
— Я не медсестра!
— Врач даже лучше, — я расплылся в улыбке, — тем более под халатом всё едино.
— Да, мне говорили, что вы необычный юноша, — произнесла женщина задумчиво.
— И кто же?
— Все, — хмыкнула та.
— И много их было?
— Много, — качнула головой врач, — но, — она заторопилась, — вы очнулись, а значит надо ещё раз провести полную оценку состояния здоровья и сообщить вашим родителям.
— Каким родителям? — не понял я.
— Вашим, — мягко произнесла врач, — великой княгине Елене и великому князю Алексею.
Я хотел было задать ещё вопрос, но тут же осёкся, так как внезапно начал вспоминать. События последних дней, перед тем как две пули пробили мою грудь, а третья погасила сознание, словно калейдоскоп, замелькали перед внутренним взором. Сжав череп руками, я переждал острый приступ мигрени, и затем, под встревоженным взглядом дернувшейся к постели врачихи, глухо и невесело произнес, — Всё впорядке, просто ко мне вернулась память.
Великий князь Пётр Алексеевич, — так теперь величали меня. И только узкий круг, мои, так называемые, «родители», «сестра», да всевластная «тётка» — императрица, знали, что на самом деле я никакой не великий князь, а лишь лицо должное его заменить в общественном сознании. С другой стороны, все полагающиеся отпрыску великокняжеской фамилии почести и привилегии мне достались в полной мере.
Неделя, как меня из госпиталя перевезли сюда, в имение великокняжеской четы и я потихоньку обживался тут, почти не пересекаясь с новоявленной родней, вернее, скажем так, это они не стремились форсировать события, давая мне возможность спокойно освоиться в новом окружении, тем более доктор настойчиво порекомендовала первое время стрессов и волнений не допускать.
Пройдя длинный коридор и толкнув двери спальни, я вошел в собственные покои, чтобы в который раз насладиться зрелищем как с моей кровати резко подрывается одетый в мятую ливрею мой собственный камердинер. Мда. Вот ещё одна привилегия, с которой я не знал что делать.