Можно было просто еще раз повидать Арианну, но и этого Борисов делать не стал. Если не выйдет, они еще успеют состариться вместе. Если же выйдет, то пусть останется в памяти идеальным образом, картиной двух сливающихся тел и душою, искренне любящих друг друга людей.
— Да какого черта, — сплюнул Борисов. — Пиши. В случае моего внезапного исчезновения или смерти, престол и власть над империей отдать императрице Манько Аблигации.
Квальво чуть перо не выронил, кляксу посадил.
— Она же из детей богов, ваше величество, — осторожно заметил он.
— И что, они плохо тебя удовлетворяют? — развеселился Борисов.
Квальво смутился, явно представив сцены жаркого соития с Имбаниэль. Та сосала с секретаря не только соки, но и информацию, о чем Борисову неоднократно поступали служебные записки из подземелья. Он распорядился пока ничего не предпринимать, только наблюдать.
— Хорошие секретари всем нужны, будет тебя новая императрица на столе раскладывать и трахать, это такая добрая традиция у детей богов есть: начальник трахает секретаря. Вообще заживешь как волосатый сыр в масле будешь кататься. Это не говоря уже о том, что я не спрашивал твоего совета, кому оставлять престол.
Квальво начал кланяться и бормотать извинения, Борисов прервал его взмахом руки.
— Пиши, давай, — сказал он. — Время поджимает, нужно уже покончить с этой историей и все тут.
— Ваше Величество, — неожиданно нервно сказал Квальво. — А я же это, ваш секретарь.
— Извини, но у меня уже есть одна волосатая жена, — хохотнул Борисов.
Квальво выглядел так, словно хотел сказать "вообще-то дюжина". Вполне возможно, что так оно и было. После Зориэллы еще была кентавриха, где Борисов снова ощутил себя зоофилом, только в этот раз с кобылой, и, в общем, это все следовало прекращать.
— И не забывай, это традиция детей богов, — указал он.
Квальво повеселел, перо забегало быстрее. Борисов вспомнил Жаклин, но еще раз оборвал себя. Заходить к кому-то прощаться — означало, поход ко всем женам и прощания по очереди, потеря времени и сил. Секс с кем-то из жен с трансляцией ощущений остальным тоже отдавал извращениями, только иного сорта.
Поэтому Борисов укрепился в прежнем решении — ни к кому не ходить.
— Ридера ко мне, — распорядился он, но тут же передумал. — Нет, стоп, сам сообщу. Извести верховную жрицу Живы Имбаниэль, чтобы пребывала в полной готовности или сразу отправилась туда, к главному храму. Можешь особо не торопиться и намекнуть, что после этого ритуала я выполню свою часть договора. Уверен, тебе перепадет немного ее радости.
Квальво снова покраснел, словно стеснительный юнец, а Борисов вздохнул. Иногда все вокруг казались ему стеснительными юнцами. Женам он мог сообщить и так, остальное вроде бы было готово, указ о престолонаследии он все же составил. Теперь оставалось только проверить все напоследок еще раз и присесть на дорожку, что называется, со старыми соратниками.
Никогда Борисов не был сентиментален, но и такой, как Арианна у него никогда не было. Да и соратников, подобных нынешним, тоже. Все больше бизнес-партнеры, норовящие ударить в спину, да жены, одурманенные магией и проклятиями.
С этими мыслями он перенесся к Ридеру и быстро объяснил, что именно ему нужно. Работа закипела.
Торжественной и пышной церемонии устраивать не стали, наоборот, всех разогнали и выставили три кольца оцепления, из воинов, жрецов и магов. Богато одеваться Борисов тоже не стал, надев практично-походные вещи. Скальпель остался в ножнах, с собой Борисов взял только Лобзик, броню надевать тоже не стал, только специальный пояс от Ридера.
— Начинайте, — бросил он Левозубу, вставая перед сферой Артефакта Творца.
Глубоко вздохнул и сосредоточился, вызывая к жизни то, чем не пользовался уже очень давно, словно целую вечность.
Магию ускорения.
Глава 30
Борисов не верил в бога Жадности и не мог просто так "открыть ему свое сердце", дабы бог ввалился внутрь, как к себе домой. Разумеется, Жадность это не смутило и он предложил обходной путь: нанести на лоб знак бога, посадить Хомяка рядом — как суперпроводника и сосуд силы — а также громко выкрикнуть вслух свое согласие стать аватарой. Правда, тогда еще неизвестно было, что артефакт Творца найдется прямо под храмом Жадности, но в целом это уже ничего не меняло.
Смесь, наносимая на лоб Борисова, была холодной и жирной, пахла шерстью.
— Я согласен стать аватарой бога Жадности! — выкрикнул Борисов, касаясь рукой Лобзика.