Из-за активированной магии ускорения выкрик вышел смазанным, но Борисов рассчитывал на жадность и нетерпение Жадности и не промахнулся. Одновременно с этим Борисов выдернул и активировал сигнальный свиток, один, второй и третий, а едва появилось ощущение присутствия бога, нога Федор Михайловича лягнула Левозуба в живот.
Выбрасывая его наружу, за пределы каменного купола, прямо под камнепад рушащейся скалы с храмом внутри. Все происходило невероятно быстро и одновременно с этим невероятно медленно, полностью по народной мудрости о мысли, опережающей действия. Поздно было колебаться и волноваться, да и некогда, помимо выдергивания свитков и подачи сигналов, кроме удара-пинка по Левозубу — чтобы не помогал своему богу в будущей борьбе, Борисов занимался еще и третьей задачей.
Ухватил метафорическую и в то же время предельно материальную нить кровного родства внутри себя, дернул со всей силы, ощущая, как в него вливаются силы и поддержка всех жен-магичек. Связь с Палмер могла работать в обе стороны и сейчас Борисов за эту связь выдергивал ее обратно, призывал внутрь себя, раз уж там находилась эта нить и одновременно с этим слал сигнал, образы Артефакта Творца и своего желания схватить его.
Жадности, разврата, готовности продать все и вся, лишь бы спастись самому.
— И-и-и-з-з-з-м-м-м-е-е-е-е-н-н-н-н-н-а-а-а-а! — донесся тягучий выкрик снаружи.
Магия ускорения пожирала жизнь Борисова, но одновременно с этим Имбаниэль и остальные накачивали его жизненной силой, так что как в задаче о трубах, в бассейн вливалось столько же, сколько и выливалось. Жадность шагнул внутрь тела, резко укрепляя его и одновременно с этим пытаясь запихнуть Борисова внутрь темного чулана подсознания.
Могучий сияющий великан пихал Федор Михайловича, словно пушинку, но в следующее мгновение резко ослаб. Храм рушился, великан трясся, Борисов внутри самого себя торопливо отбежал от чулана. В руках появилась верная лопата, которой он когда-то прибил, здесь же, в подсознании, настоящего Аргуса Филча. Но в этот раз лопата отличалась, она был с рукоятью и стволами и от нее исходило ощущение Лобзика.
— Что… это… такое…, - покачивался великан.
Снаружи продолжало все рушиться и греметь, котлован был заранее очищен, так что смерть угрожала только Левозубу, для чего, собственно, Борисов его и выпнул наружу. Укрепленный магией в три слоя купол над артефактом Творца не должен был пострадать.
Хомяк еще был рядом и оставался проблемой, огромной и прожорливой, но тут увы, ничего нельзя было поделать. Выкинуть его пинком Борисов не мог, отказаться от присутствия Хомяка тоже — тогда Жадность точно что-то да заподозрил бы.
— Не захотел снимать метку — получи в ответку! — крикнул Борисов у себя в голове.
Подскочил и переебал лопатой великана. Достать до затылка не получилось, но все равно вышло неплохо. Мгновение слабости и растерянности продлилось еще немного, пол под ногами Борисова внезапно начал проваливаться. Он метнул лопату, словно копье, ухватился за него же и выпрыгнул, отбежал прочь от пропасти, воронки, продолжавшей расширяться.
Великан-бог едва не свалился туда, очнулся от слабости, оттолкнулся руками от лезущей снизу мерзости. Палмер, верхняя часть тела — огромная жирная бабища с волосатыми грудями, нижняя — помесь мокрицы и сороконожки, сочащаяся жиром и ядом.
— Изыди! — выкрикнул Жадность, вскидывая руку, и снова пошатнулся.
Бежать ему было некуда — пока, храм разрушили, в новый еще не переселился, но Борисов знал, что долго это не продлится. Поэтому там, снаружи, сейчас бушевало ожившее дерево — Дуболом — и его команды, резали жрецов, убивали их, не давая молиться и разносить вести о предательстве. Свистели стрелы рейнджеров, возможно, даже рвались и храмы, если подчиненные М успели провести диверсии.
— Сам изыди! — прорычала Палмер. — Иди сюда, муженек, сольемся в экстазе!
Два щупальца вылетели из нее, едва не захлестнули Борисова, но он с трудом да успел уклониться, обрубил одно лопатой-Лобзиком. Магия ускорения еще действовала, да что там, где-то фоном Борисов понимал, что прошли лишь считанные секунды, но если…
Все вокруг словно вспыхнуло, раскалилось, начало сжиматься решеткой и Палмер заорала страшно.
— Горишь, бубновый! — выкрикнул Борисов яростно. — Хрен тебе, а не мое тело, демоница!
— Это тело — мое!! — взревел Жадность.
Воронку в полу, провал, из которого вылезла Палмер, уже затягивало и на мгновение Борисову показалось, что там, снизу, лезла еще толпа демонов. Но не успели, все вернулось в прежнее состоянии, некоей внутренней пещеры разума, в которой разворачивалась эта схватка.