На последней переменке член комитета комсомола Борис Ярышев остановил Славу в коридоре и сказал:
— Завтра к двенадцати пойдешь в райком. Смотри, не опаздывай, Солдатов. Ясно?
Слава давно ждал этого. И странное дело: вот и знал и ждал, а все же так неожиданно прозвучали эти слова, что сразу заколотилось сердце, а мысли, беспокойные и радостные, понеслись, обгоняя друг друга.
Завтра в райком… Завтра он, Слава Солдатов, станет членом комсомола, приколет на грудь значок, получит комсомольский билет, такой же, какой хранил у сердца Олег Кошевой…
«А вдруг не утвердят?» — мелькнула тревожная мысль, но Слава тут же прогнал ее. «Не может этого быть… примут, утвердят, обязательно…» — решил он и пошел в класс.
Когда урок кончился, Слава оделся, вышел на улицу и, думая о завтрашнем дне, не спеша пошел домой. Хотелось побыть одному, собраться с мыслями. Но сзади раздались торопливые шаги и чей-то насмешливый голос пропел за спиной:
— О чем задумался, дети-на!
Слава обернулся. Позади, в пальто нараспашку, без шапки, шагал Игорь Строганов. На груди у него красовался новенький комсомольский значок.
— Слушай, Игорь, — сказал Слава, когда они поровнялись, — когда тебя принимали, что там спрашивали, в райкоме? И вообще как там?
— Ну как. Обыкновенно. Спросили про демократическую Германию… Еще чего-то спросили, уж и не помню сейчас. Да ты не бойся, Славка. Устав знаешь, газеты читаешь… член совета отряда к тому же…
— А я и не боюсь… Просто так, интересно. Мне завтра итти, понимаешь?
— Завтра? Вот здорово, Славка. Значит, прибыло в нашем полку! А спросят… Ну, что тебя могут спросить? Что читаешь, как учишься? Ну, еще биографию спросят, наверное…
— Чью?
— Твою. Чью же еще, мою, что ли, чудо заморское! — И, вспрыгнув на подножку отходящего автобуса, Игорь махнул портфелем на прощанье.
Слава посмотрел ему вслед и пошел дальше. По улице, в свете фонарей, шли навстречу разные люди — молодые и старые, мужчины и женщины. Одни торопились куда-то, лавируя в потоке пешеходов, другие шли не спеша, рассеянно поглядывая по сторонам. И у каждого была, конечно, своя биография. А вот у него, у Славы, — какая у него биография? Ну, родился, ну, корью болел, да и то не помнит как, потом поступил в первый класс, теперь в седьмом учится… Вот и вся биография.
С такими мыслями Слава свернул в переулок, пересек маленький дворик, поднялся на второй этаж и позвонил четыре раза. За дверью вместо привычных маминых раздались тяжелые мужские шаги.
«Кто же это?» — подумал Слава, но дверь уже распахнулась, и Слава увидел плотного мужчину в гимнастерке без пояса, в высоких сапогах.
— Ой, дядя Егор! — крикнул Слава. — Когда же ты приехал-то?
— Неделю как здесь, а ты и не приметил, — басом ответил мужчина и рассмеялся.
— Да нет, я серьезно, — обиделся Слава.
— А серьезно и опрашивать нечего. Сам знаешь, — я как в Москву, так и к вам. Спросил бы, откуда, надолго ли, а то — когда?
— А откуда, дядя Егор, на сколько, правда?
— А вот теперь подождешь, теперь мой черед спрашивать. Ну, пойдем, покажись, каков ты есть. — И, слегка нагнувшись, дядя Егор грузно и мягко прошел в комнату.
Слава повесил пальто, положил кепку и пошел следом. А когда вошел, ему, как всегда, показалось, что дядя Егор заполнил всю их маленькую комнатку. Словно и потолок опустился, и стены сошлись, и стулья стали меньше, совсем как игрушечные.
Родной мамин брат, дядя Егор был совсем не похож на маму. Мама худенькая, маленькая. Слава и то выше нее. А дядя Егор здоровяк, высоченный, идет по улице — прохожие оборачиваются. Мама молчаливая, лишнего слова не скажет. А дядя Егор как приедет — минуты не помолчит: шутит, хохочет, рассказывает что-нибудь и всегда интересно.
— А ну-ка, — встретил дядя Егор Славу, — покажись, покажись, Ростислав… «Поворотись-ка, сынку…» — так, что ли, у Гоголя-то? — приговаривал он, во все стороны поворачивая Славу сильными, большими руками. — Встань к свету. Вот так. Усы-то не бреешь еще? Жаль, а то бы я бритву тебе подарил. Силенка-то есть, оказывается, мускулы здоровые. В футбол играешь или в баскетбол? Ну что ж, Мария, — обратился он к сестре, сидевшей у накрытого стола, — растет сын-то. Смотри, богатырь какой!
— Иди, богатырь, — улыбнулась мама, — умывайся, да сядем обедать. Тебя только и ждем.
Слава, радостный и немного смущенный, пошел умываться. Ледяная вода охладила его разгоревшееся лицо. Взбудораженные встречей мысли улеглись, и снова выступила на первый план главная мысль о завтрашнем, таком большом дне и о своей, такой маленькой биографии.