«Вот у дяди Егора действительно биография: с четырнадцати лет в Красной гвардии… Ленина видел… Весь Советский Союз исколесил. И всегда он в самых интересных местах», — думал Слава, с полотенцем в руках входя в комнату.
Мама уже разлила суп. Слава сел к столу, взял ложку.
— Ну, а теперь-то, — сказал он, — можно спросить, откуда приехал?
Дядя Егор откинул назад коротко остриженную, чуть поседевшую голову, сморщил вздернутый нос, шевельнул жесткими усиками и, глянув на Славу ясными серыми глазами, оживленными лучиками веселых морщинок, улыбнулся, сверкнув крепкими зубами.
— И опять нельзя, мать заругает, суп остынет, — засмеялся он. — Да к тому же и праздный вопрос. Работал я на Цимле, на Волго-Доне, это ты знаешь. Оттуда, стало быть, и прилетел. Ясно? — и, взяв загорелой рукой ломоть хлеба, дядя Егор с аппетитом принялся за суп.
— Вот так, — продолжал он, — там теперь рассчитались. Поработали крепко, но зато и сдали на «отлично», на «пятерочку», как у вас говорят. Кстати, как у тебя, Ростислав, с этим делом? Двойки-то есть? Троек много?
— Что ты, Егор, он круглый отличник, ни одной четверки, — вмешалась мама.
— Ого, — крякнул дядя Егор и снова, будто в первый раз видит, посмотрел на Славу. — Молодец! А как у тебя с комсомолом? Пора, я думаю?
— А я подал уже… — сказал Слава.
— Ну и что же?
— Завтра иду в райком.
— Вот как! Поздравляю, Ростислав.
— Рано, дядя Егор, поздравлять, еще, может, не примут.
— Почему же не примут? Должны принять, если заслужил. Или, может, грешки какие есть? Тогда выкладывай начистоту.
— Грешков никаких, — сказал Слава, — а вот биография…
— А что у тебя с биографией? Что у него с биографией, Мария?
— Да ничего, — заторопился Слава. — Просто нет никакой биографии. Спросят в райкоме, а мне и рассказывать нечего…
— Вот это номер! — перебил дядя Егор. — Слышишь, Мария, нет никакой биографии! Как же ты, сестра, не позаботилась? Сына вырастила, а биографией не снабдила? Плохо твое дело, Ростислав, — обернулся он к Славе. — А только, может, не так уж плохо? Копнем, поищем — глядишь, и найдем какую-нибудь на первый случай? Ты давай рассказывай, а я, где нужно, дополню. Идет?
— А мне и рассказывать нечего, я же говорю…
— А ты не спеши, начинай с азов, по порядочку.
— Ну, родился в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, — сказал Слава.
— Неплохо, — перебил дядя Егор, — только нужно добавить: в Советском Союзе родился. Это тоже немаловажный факт биографии. У Маяковского, помнишь: «Читайте, завидуйте, я — гражданин Советского Союза». Тебе полмира завидует, а ты это дело так, без внимания оставляешь. Не годится! Ну, дальше: родители кто были?
— Отец шофер, мать кондуктор… Ты же знаешь, дядя Егор…
— Я-то знаю, а вот ты, видно, не знаешь, что это значит. Дед твой, мой отец, тоже был рабочий. И вот это рабочее звание до самой Октябрьской революции, как ярмо, на нас висело. Хуже и клички не было: «фабричный». А когда ты родился, самое почетное звание стало — рабочий! А ты рабочий потомственный — опять, значит, важный факт. Ну, а теперь где родители?
— Ты же знаешь. Папа на фронте погиб. А мама вот она, сидит, — улыбнулся Слава, — мама диспетчер движения…
— А ты говоришь — биографии нет! Отец пал смертью героя в бою за Советскую Родину! Мать из простого кондуктора стала командиром движения в столице, — это что же, по-твоему, так, между прочим, к биографии не относится? Ну, дальше давай.
— А дальше — я корью болел…
— Вот это, пожалуй, как раз, и не важно. А впрочем, постой. Нас у отца было девять душ ребятишек, да только мы с Марией и выжили. А все братики да сестрички — лет до трех, дольше и не жили. А теперь разберем твой случай: когда это было? В сорок первом? Ну вот, представь себе: идет война. Враг у ворот столицы, Москву бомбят каждый день. Отец на фронте сражается, мать на работе. А вот этакий гражданин, — дядя Егор протянул ладонь на полметра от пола, — тяжело заболел. Тут бы и конец его биографии. Но нет, оказывается, не конец, помирать ему рановато. Кладут его в больницу, в теплую палату, ухаживают, заботятся, с ложечки поят, во время бомбежек в убежище на руках носят. И при этом, заметь, все бесплатно. Наконец вызывают мать: «Вот, мол, вам, Мария Александровна, ваш сын, живой и здоровый, растите его на пользу Отечеству…» Так что разобраться, и этот факт не без значения. Ну, дальше…
— А дальше я в школу пошел. В сорок пятом году, в сентябре.
— Вот ты, Ростислав, и напутал. А победа над фашистской Германией, — это, что же, тебя не касается? Ты мне не рассказывай: я тогда как раз в Москву приезжал и на этом вот месте, — дядя Егор похлопал себя по плечу, — сам тебя на Красную площадь носил. Или не помнишь?