Школа размещалась недалеко от вокзала в бывшем юнкерском училище. Жилые помещения и учебные классы теснились в одном здании. Остальные корпуса, в том числе и манеж для верховой езды, пострадали в годы гражданской войны, от них остались только каменные коробки без крыш.
Я попал во 2-й взвод 1-го эскадрона, которым командовал Глушенков, бывший вахмистр царской армии. В 5-й кавалерийской школе, только что преобразованной из кавалерийских курсов 1-й Конной армии, чувствовался твердый порядок, крепкая дисциплина.
Командиры отделений, помощники командиров взводов и старшины — все из курсантов выпускного класса — были исключительно требовательны. Еще большей строгостью отличались командиры эскадронов и командиры взводов, которые в основном вышли из унтер-офицерской или офицерской среды старой армии. За малейшую провинность — небрежность в одежде, заправке коек, содержании оружия и конского снаряжения — курсантам крепко доставалось. Основными видами наказания являлись наряды в караул вне очереди, аресты и самое страшное для нас — отмена увольнения в город.
Увольнение в город разрешалось только в предпраздничные и праздничные дни. У многих курсантов в городе были знакомые. Да и просто погулять по улицам нам доставляло удовольствие. Горожане очень хорошо относились к «красным юнкерам», как они нас величали, а мы старались блеснуть примерной выправкой и поведением.
У нас теперь красивая форма: фуражка-бескозырка с белым верхом и темно-зеленым околышем, гимнастерка с светло-синими полосками — «разговорами» на груди, белый поясной ремень, синие брюки — «уланки» с серебряными лампасами и в довершение щегольские уланские сапоги.
Собираясь в город, мы начищали все до блеска.
Увольнялись, как правило, все, за исключением дежурного взвода, который всегда находился в боевой готовности. Поэтому лишенный увольнения изнывал от скуки — в казарме ни души, радио тогда еще не было, телевизоров тем более. Изредка случалось — не выдержит парень и удерет потихоньку. Наутро провинившегося вызывает к себе помощник командира эскадрона Карпов, невысокий, подтянутый человек, с рыжеватыми, лихо подкрученными кверху усами, а с голосом тонким, почти писклявым. Из бывших унтер-офицеров, он знал службу прекрасно. Карпов не любил вранья и очень болезненно реагировал на него.
— Ну, явился? — спрашивает он у гуляки.
— Так точно!
— Зачем же ты самовольно убегаешь? — продолжает допрашивать Карпов. — Ведь это же нарушение дисциплины. Ну, скажем, приспичило тебе, так приди ко мне хоть днем, хоть ночью, если надо, на квартиру, постучись и скажи: «Карпуша! — Я ведь знаю, что вы между собой так меня зовете. — Отпусти меня на пару часов...» Я и отпущу. А зачем же в самоволку ходить? А?.. Ну, как думаешь?
Карпов
Если виновник сообразит и тут же покается, го отделается сравнительно легко. Но если начнет изворачиваться, лгать — все! Дело обернется лишением увольнения на месяц или арестом.
Помнится, когда я, перейдя в выпускной класс, уже сам был младшим командиром, мы приготовились в конном строю следовать в манеж на урок верховой езды. В это время приблизился ко мне мой приятель курсант Кучерявый, шепчет:
— Андрей! Отпусти на пару минут. Я догоню вас.
— Смотри не опоздай.
Подъезжаем к манежу. Я с беспокойством оглядываюсь — Кучерявого не видно. Задерживаться нельзя. Мысленно посылая опаздывавшему тысячу проклятий, ввожу взвод в манеж. Командую:
— Взвод, строй фронт влево, ма-а-рш!
Галопом подъезжаю с докладом к Карпову. Карпов стоит посередине манежа с бичом в руке, слушает мой доклад и глазами косит, наблюдая за дисциплиной строя. В это время влетает в манеж Кучерявый и спрашивает разрешения встать в строй.
Карпов багровеет. Его глаза возмущенно перебегают с Кучерявого на меня и обратно.
— Писарь! — (Эскадронный писарь с журналом для записей всегда находился при Карпове, когда тот руководил ездой.) — Запиши по наряду вне очереди Стученко за отсутствие порядка, а Кучерявому за опоздание в строй.
У проштрафившегося от волнения затряслись губы. Ведь он и отлучался-то для того, чтобы договориться с невестой, работавшей в нашей прачечной, о встрече в субботу. А теперь прощай свидание!
— Товарищ помкомэска, да я ведь не хотел опаздывать и не опоздал, ведь вы же смену еще не вытянули для езды. Извините! — умоляет Кучерявый.
— А, так ты еще оправдываешься! Писарь, запиши ему два наряда!