Как только полки дивизии перевалили за передний край, мы послали группу автоматчиков в Лескино со слабой надеждой застать в живых кого-либо из лыжников. Тщательно осмотрели сожженную деревню. Отчетливо сохранились следы недавнего боя. Бойцы увидели безжизненные тела своих доблестных товарищей. Соколова и Костырева среди них найти не удалось. В одной из землянок лежал тяжело раненный командир взвода лейтенант Иваницкий. Немцы забросали землянку гранатами. На раненого лейтенанта упал убитый боец. Ворвавшись в землянку, гитлеровцы для гарантии обстреляли тела советских бойцов из автоматов и ушли. Они не заметили, что один из лыжников жив.
О мужестве советских лыжников рассказали жители Лескино и окружающих деревень, где сражались наши бойцы. Одна женщина со слезами говорила о том, как на ее глазах фашисты пытали «молоденького солдатика в белом халате» (все наши лыжники были в белых маскхалатах).
— Изверги все чего-то у него допытывались, били, стреляли в него. А он, бедненький, сожмет кулаки и молчит. Замучили они его, проклятые, а он так ничего и не сказал, ни одного слова.
К сожалению, все наши попытки установить имя этого героя не дали результатов.
Преследование противника продолжалось. На подступах к Гжатску по документам убитых и показаниям пленных установили, что перед нами отходит 252-я немецкая пехотная дивизия. Продвижение наше замедлилось. Уж очень глубок был снег, а лыж у нас не было. Немцы легко держали нас на промежуточных рубежах обороны, поскольку мы были малоподвижными и всякий маневр на фланг противника выполнялся очень тяжело. Артиллерия отстала, обозы тоже. Приходилось тратить время и на их подтягивание.
К 17 часам 5 марта дивизия двумя полками с боем захватила подступы к городу, заняв деревни Столбово, Петрецово, Хохлово. Полкам было приказано с ходу овладеть городом. Но командир 93-го гвардейского полка подполковник Лазарев, наступавший на город прямо с востока вдоль шоссе, доложил, что несет потери и продвинуться не может. В таком же положении оказался и 87-й гвардейский полк под командованием подполковника Кошелева, наступавший с юго-востока.
Приказываю Марусняку, командиру 90-го гвардейского полка, находившегося у меня в резерве, выдвинуться к южной окраине Гжатска. Как только он выполнил этот маневр, по моему сигналу все полки перешли в атаку. И опять она захлебнулась: немцы засекли передвижение 90-го гвардейского и усилили свою оборону на южной окраине города. Видимо, мы плохо, недостаточно скрытно провели этот маневр.
Принимаю новое решение: собрать все сани-розвальни, имеющиеся в дивизии, посадить на них 90-й полк и перебросить его теперь с юга на север.
Гитлеровцы заметили и этот маневр, но с опозданием. Их разведка обнаружила нашу санную колонну, когда она уже пересекла шоссе и выходила к деревне Столбово. Противник хотел усилить северную окраину. Но резервов у него под рукой не оказалось, и он вынужден был снять часть сил с восточной окраины, где готовился к атаке 93-й гвардейский полк. Этим-то мы и воспользовались. Около трех часов утра я приказал Лазареву:
— Не медлите ни секунды. Подымайте полк и врывайтесь в город. Я со штабом иду за вами. Вперед, гвардейцы!
Лазарев приказ выполнил. Еще затемно он прорвался в город. Это облегчило путь и остальным полкам. С севера ворвался 90-й гвардейский, прибывший на санях. В головной цепи его боевого порядка шел, подбадривая бойцов, секретарь партийного бюро майор Баканов.
Из боковой улицы появляется женщина. Под огнем перебегает улицу, бросается к цепи... Это сорокатрехлетняя жительница города Мария Дмитриевна Лауфер.
— Голубчики!.. Родненькие!.. Как мы вас ждали!.. Возьмите. Полтора года хранила...
В воздухе полыхнуло небольшое красное полотнище на метровом древке. Флаг, какой обычно вывешивался на домах в революционные праздники. Баканов выхватывает его из рук женщины, целует ее, поднимается во весь рост и с поднятым флагом, как с боевым знаменем, бросается вперед. Команды никакой не было, но бойцы, потрясенные виденным, как один, с громовым «ура» устремляются за Бакановым. Вскоре секретарь партбюро водрузил флаг над полуразрушенным зданием горсовета.
Не забудется никогда этот волнующий эпизод в час освобождения города от фашистских извергов. Во всю силу сказалось единство народа и его армии — могучий источник побед.