На взмыленном коне подскакал к воинской платформе. Погрузка еще не началась. Расседланные лошади стояли у коновязи. Увидев меня, красноармейцы закричали:
— Братва! Гляди, сынок прискакал.
— Ты чего?
— Да ну их, — отвечаю. — Не останусь на курсах. Ребята, спрячьте, хочу с вами.
— Правильно! Давай к нам...
Но тут подлетел на коне помощник дежурного по курсам:
— А ну марш за мной! Ишь ты, герой!
Вахмистр Скляров встретил меня грозным взглядом и, не говоря ни слова, изобразил пальцами решетку, а потом растопырил пятерню. Понятно: пять суток гауптвахты.
Но и это меня не остановило. Прежде чем отправляться под арест, нужно было вычистить коня. Воспользовавшись этим, я вывел Сенегала через тыльные ворота, которые были в то время открыты для вывоза навоза в поле, и, вскочив ему прямо на спину, без седла помчался на станцию. Погрузка уже заканчивалась. Найдя свободное место в вагоне, с помощью дружков загоняю туда коня и сам прячусь подальше в угол.
И опять не повезло. В открытую дверь вижу двух приближающихся всадников «при полной боевой». Догадываюсь: за мной.
— Стученко! Стученко! — слышу голоса. — Ах ты, чертов пацан, задал, нам работы!
— Обыскать вагоны! — раздается команда.
Да, видно, уж судьба такая. Не дожидаясь, пока меня вытащат из моего убежища, сам вылезаю на свет божий. Приехавшие всадники — один из них мой взводный — заставили сгрузить коня.
Взводный предупредил:
— Не вздумай по дороге стрекача дать, догоним — срубим, понял, чертов пацан?
После такого «ласкового» предупреждения погнали на курсы. Во дворе встретил нас дежурный по курсам комвзвода Иванов. Обложив трехэтажным матом, он приказал конвоирам вести меня в штаб к комиссару Бабичу.
Ну, думаю, теперь все, отдадут под суд. С таким настроением постучал к комиссару и, услышав разрешение, приоткрыл дверь в его кабинет.
— А... Андрей... заходи, заходи, дружище.
Растерялся я от такого приема. Как это комиссар мое имя запомнил? Ведь разговаривали мы всего один раз — на мандатной комиссии.
— Ну как дела, Андрюша? Все бегаешь?
— Бегаю, — отвечаю угрюмо.
— И долго еще будешь бегать?
— Не знаю.
— Хм... — Бабич с откровенным любопытством рассматривает меня. — Ты что, контра? Буржуй? — Комиссар не дожидается, пока я отвечу. — А батько-то твой — рабочий. Советскую власть защищал. Как будто так, сынок?
— Ну так...
— А князей Потемкиных на наших курсах знаешь? Алешку и Владимира?
На курсах действительно учились два брата — бывшие князья Потемкины. Одному было лет четырнадцать, второму — шестнадцать, мой ровесник. Отец их, царский генерал, как мне рассказывали, случайно и нелепо погиб, а ребят взял на курсы Е. С. Шейдеман. Мальчишки хорошие, но мы их немного сторонимся: все-таки князья... А эти бывшие князья после честно служили Советской власти.
— Ну знаю я их, а что? Я с ними не вожусь.
— А они тоже бегают от учебы? — настойчиво допрашивает комиссар.
— Не знаю. Как будто нет...
— Так что же ты, сукин сын? — вдруг повысил голос комиссар. — Князья не бегают, а ты бегаешь? Они хотят быть краскомами, а ты нет! На кого же Советская власть будет опираться — на князей или на тебя, дурья твоя голова? Ты подумал об этом? Герой какой выискался. Снять бы с тебя штаны да выпороть как следует, чтобы вся дурь вылетела и чтобы голова по-рабочему, по-пролетарски думать начала.
Я молчал. Вспомнил многое из своей еще короткой, но нелегкой жизни. Подумал об отце. Что бы он сейчас сказал? От этой мысли бросило в жар.
А Бабич спрашивает спокойно:
— Ну как, будешь еще бегать?
— Нет, — твердо отвечаю я.
— Учиться будешь? Оправдаешь доверие?
— Да. Оправдаю.
— Ну иди. Желаю удачи. Советской власти очень и очень нужны хорошие красные командиры. Запомни это, Андрей!
Позже не раз в моей командирской практике приходилось сталкиваться с «трудными» людьми, и воспоминание об этом разговоре с комиссаром Бабичем всегда помогало правильно решить вопрос, найти нужные слова, чтобы убедить человека, сберечь его. В этой связи запомнился случай, имевший место в 1961 году, когда я командовал войсками Приволжского военного округа.
Прокурор принес мне однажды на подпись документ. Читаю: офицер такой-то предается суду военного трибунала за нарушение приказа — отказался ехать на новое место службы. Спрашиваю: