И. М. Третьяк
Третьяк и его помощники оказались в воде. Рассерженные, они доплыли до берега, побежали в школу, вернулись с подмогой и прочесали местность по всем правилам военного искусства. Обидчикам из комендантского взвода крепко досталось. Пережил неприятные минуты и командир корпуса генерал-лейтенант Хоруженко: он думал, что на КП напали немцы. Добряк комкор настолько разгневался, что потребовал отдать Третьяка под суд военного трибунала. Рассердился и командарм. Попало и мне по первое число за попытку защитить Третьяка. Но кое-как я уладил дело. Ограничились тем, что сняли его с дивизионной школы и назначили командиром батальона. Третьяк, узнав о таком решении, был очень рад, улыбался во все лицо. Обозлился я ужасно.
— Ты чему радуешься, чертов сын?.. Тому, что чуть под суд не угодил и меня подвел? Так, что ли?
Он извинился и мигом исчез. Злость моя скоро прошла. Да и вообще нельзя было долго сердиться на этого двадцатилетнего капитана.
Сейчас, встречаясь с Героем Советского Союза генерал-полковником командующим войсками Белорусского округа Иваном Моисеевичем Третьяком, с трудом веришь, что это и есть тот самый Ваня Третьяк — бедокур и сорвиголова.
Весь июнь войска 2-го Прибалтийского фронта усиленно пополнялись людьми и боевой техникой. Получали мы и средства усиления: артиллерийские дивизии, бригады, полки, танковые и авиационные части.
Готовились к наступлению. Фронт получил задачу — во взаимодействии с 1-м Прибалтийским фронтом овладеть Резекне, а в дальнейшем совместно с 3-м Прибалтийским и Ленинградским фронтами продвинуться в глубь Прибалтики, разгромить вражескую группу армий «Север» и освободить Ригу.
Прямо на город Резекне будет наступать 10-я гвардейская армия. После прорыва обороны противника на рубеже озер Але и Каменное вперед устремится подвижная группа под моим командованием. В ее состав входят 29-я гвардейская стрелковая дивизия, посаженная на автомашины, 78-я танковая бригада, несколько отдельных самоходных полков, в том числе и тяжелый, вооруженный 152-миллиметровыми гаубицами, два зенитных полка и другие части усиления.
С 3 июля мы начали тренировки. Проводились они в двадцати пяти — пятидесяти километрах от линии фронта. Учились входить в бой, следуя двум маршрутам и быстро развертываясь, в случае если встретим серьезное сопротивление.
На тренировку дважды приезжал командующий фронтом А. И. Еременко. Он прихрамывал и не выпускал из рук палку (давало себя знать ранение, полученное еще в Крымской операции).
Во второй свой приезд Еременко сказал мне:
— Ну смотри, как только в Резекне ворвешься, сразу будет доложено «хозяину», понимаешь?.. Ну так вот, смотри!
Колонны подошли к условному переднему краю противника, имея в голове танки и самоходные полки. По сигналу они стали развертываться, укрываясь за складками местности. Танки и самоходки начали вести огонь, поджидая подхода и спешивания пехоты, чтобы вместе с ней пойти в атаку. Такой порядок вызвал недовольство командующего фронтом.
— Кто так атакует?.. Отставить!.. Что это за атака? Танкам нужно атаковать не останавливаясь, с ходу!
— Но без пехоты по этой местности танки пускать нельзя, — объясняю я.
Теперь, спустя два с лишним десятка лет, анализируя эти события, я думаю: если рассматривать вопрос чисто теоретически, то командующий фронтом был прав. Кстати, такому способу действий танков мы учим и сейчас: никого не ждать и смело прорываться вперед, используя каждую щель в боевом порядке противника. Но если учесть местность и тактику противника в том конкретном случае, то командующий фронтом напрасно упрекал нас. Почему?
Да потому, что местность была лесисто-болотистая и допускала продвижение танков только по отдельным направлениям. И как только наши танки прорывались без своей пехоты за передний край противника, они часто становились добычей фаустников и замаскированных орудий прямой наводки, которые в упор расстреливали их с пятнадцати — двадцати пяти метров. А подходившая позже пехота легко отсекалась от танков пулеметно-автоматным огнем.
Вот почему я заставлял танки вести атаку только с пехотой...
10 июля подвижная группа подошла к исходному рубежу. Прорыв для нас должны были сделать 7-й и 19-й гвардейские корпуса, начав атаку с рассвета 11 июля. Но события развернулись по-иному.