— Амьен! Ты где там запропастился?
Перед глазами промелькнула тень, и участницы несостоявшегося события дружно перекрестились. В торжественно украшенную залу вошёл он. Или она, отсюда было не видать. Важно другое. Он или она было одето в чёрную-пречёрную мантию, надвинутую на глаза, а в руках этого высокого нечто на ножках пребывала самая настоящая чёрная-пречёрная коса. С виду наточенная и острая. Вот только цвет жидкости, стекающей по блестящему лезвию, явно подкачал.
О чем не преминул сообщить сам устроитель представления.
— Что это? — возмутился он во всеуслышание. — Это разве кровь?
— Судя по розовато-красному цвету, это скорее свекольный сок, — подсказала я.
Зря, наверное. Надо бы взять за правило держать язык за зубами. Но в этот раз мне несказанно повезло, потому что моя сообразительность и словонедержание явно пришлись ко двору.
— Слушайте, милочка, а вы не против переговорить со мной вон в том углу? — Старичок махнул рукой к белоснежному кусту, стоящему в высокой хрустальной вазе, и заговорщицки подмигнул.
Понять бы заранее, что он затевает…
Но была не была, делать мне всё равно нечего. Откажусь — буду мучиться всю оставшуюся жизнь, я себя знаю. После кивка меня подхватили под локоть и сноровисто потащили куда-то в сторону.
— Амьен, стой где стоишь, дамам не нравится твоё общество, — скомандовал эксцентричный антрепренёр.
Слуга, он же статист с косой, остановился аккурат позади дам и тем самым перегородил путь к отступлению, чем наверняка должен быть напугать. Их, возможно, меня точно нет. Я испытывала жгучее желание усмехнуться.
— Как видишь, постановочка неудачная вышла, думал, дезертирует сразу половина, — озадаченно поделился планами тот самый эксцентричный дед.
— Вы простите, — я решила перейти сразу к сути, — но, собственно, чем могу быть полезна в данной ситуации? — вдобавок к сказанному демонстративно обвела взглядом место в уголочке часовни, куда меня бесцеремонно притащили.
— О, всё просто! — вначале воскликнул собеседник, однако тотчас поспешил понизить голос до шёпота. — Мне нужна сообщница. Так сказать, свои глаза и уши среде конкурсанток.
— М-м-м, — я сделала вид, что раздумываю. На самом деле пыталась совладать с собственным лицом. Удивлённую округлость глаз победила с трудом, а вот губы так и норовили растянуться в идиотскую улыбочку. — Вам не кажется, что для подобного мероприятия вы слишком уж явно выделили меня из толпы, тем самым настроив против меня окружающих?
Посмотрела на предполагаемого нового работодателя и заметила на его лице прямо читаемое недопонимание.
— Взгляните на эти подозревающие взгляды. Я теперь в их глазах кажусь или предательницей, или близко к тому.
— О, так это же легко устранить.
Старичок хлопнул себя ладошкой по лбу.
— Вы, главное, соглашайтесь, а там я всё устрою. А то учтите, вдруг мои сыновья не выберут вас? Что, конечно, ни мне ни вам неизвестно, но всё-таки в ваших же интересах иметь запасной план, не так ли?
— Не так ли… — я задумчиво повторила за ним. А когда опомнилась, глядя на крайнюю степень его удивления, исправилась: — Точнее, так. Да. Всё именно так, вы абсолютно правы.
— Вот видите, — он зачастил, — я, знаете ли, за всю свою жизнь научился «читать» людей. Не умей я этого делать, не сколотил бы себе большого состояния. Ну, сами понимаете…
— Угу, — поддакнула я на всякий случай. — Кажется, понимаю.
— Тогда, будьте добры, вернитесь обратно в зал, а я всё устрою.
Непонятно, что именно он устроит, но от лишнего заработка я бы не отказалась. Главное, чтобы меня не прирезали в ближайших кустах ради устранения препятствия к желанной цели, а остальное — такие мелочи, согласитесь?
— Эй, А-а-амье-е-ен! — визгливо позвал бойкий старичок…
А ведь это тот самый Пеппер, который гороховый король!
Знала бы заранее, как он выглядит, не вела бы себя неподобающе. В Истленде, как назло, нашлись фотографии только его сыновей. С другой стороны, всё сложилось как нельзя лучше и мне грех жаловаться.
Тем временем Пеппер продолжал:
— Хватит дурью маяться, Амьен. Бросай ты эту косу и принеси мне кресло-мочалку.
Немое изумление было ему ответом, в том числе со стороны слуги по имени Амьен.
— Ну, это… — Стоун-старший немного стушевался. — Кресло, то самое… которое, ну, туда-сюда. Садишься в него и туда-сюда. Ну, кресло, Амьен…
Если у кого и не выступил румянец из присутствующих, то этот человек был попросту глух или же прослушал провокационную просьбу старика.