– Не знаю, как вы, – Джульен передумал сжигать письма и отложил их на столик рядом с креслом, – а я планирую изрядно позабавиться в этом мероприятии. Можно сказать, интерес взыграл. Но только не к орчанкам, не поймите неправильно.
– Куда уж нам понять высокий полёт твоих низменных мыслей, – проворчал Равьен, но махнул рукой и перевёл тему. – А я предлагаю устроить папеньке встречную гадость… Однако в пределах разумного. Чтобы котелок кипел-кипел, позвякивал крышкой, но пена не выплёскивалась на огонь, если вы меня понимаете…
Братья злорадно переглянулись, и старший продолжил:
– И тогда, быть может, он передумает принуждать нас к ненавистному браку и отстанет наконец со своей маниакальной идеей устроить нашу жизнь, то есть женить исключительно на подходящих по его меркам кандидатурах.
Этьен хмыкнул:
– Как по мне, то он просто скучает без дела. Ему хочется новых эмоций, азарта…
– Или женской ласки.
Джульен перевёл многозначительный взгляд на письма.
– Ему не хватает уравновешенности, – докончил мысль Равьен. – Даже не спорьте. Я умнее вас, и это факт.
Младшие возражать не стали, хотя каждый из них остался при своём мнении. Равьен был тем ещё мастером игры на чужих нервах. Лицемерный, скрупулёзный и крайне мстительный. Спорить с ним – себе дороже. О чём знали абсолютно все жители Огуречного края и не без причины.
Сам инициатор происходящего прекрасно догадывался о подобной черте характера противника и уже предпринял всевозможные меры на тот случай, если старшенький надумает сыграть с ним по-взрослому в игру манипуляторов.
Эльфийки и орчанки – не самые экстраординарные решения во всем мероприятии, задуманном Пеппером. Флигель, пристроенный к северному крылу, в котором жили-поживали Этьен, Джульен и Равьен, сейчас медленно и уверенно заселялся прекрасными представительницами разных рас и народностей, доблестно вытерпевших столь «радушный» приём хозяина Огуречного края.
А бессменный слуга по имени Милч не зря был откомандирован к братьям Стоун, чтобы не спускать с них глаз и ушей и при необходимости докладывать о предстоящих планах предприимчивого трио, как только поступят подобные сведения.
Забравшись на стремянку возле воздуховода, Милч как раз застал окончание беседы и пытался додумать недостающие детали. Но даже его фантазия давала сбой, когда он услышал обрывки фраз про «кастрюльку», «пену», «женить», «азарт» и «даже не спорьте» в тихом разговоре предусмотрительных заговорщиков.
Поэтому он решил немного повременить с докладом и понаблюдать за объектами слежки чуть пристальнее и вместе с тем преисполнился искренней убеждённостью обязательно предупредить кухарей, чтобы они проявляли повышенную бдительность по отношению к кастрюлькам и снимаемой пенке мясных бульонов. На всякий случай, вдруг кто-то из высоких господ действительно соизволит учудить?
Ему показалось, будто пожелание Равьена спуститься к обеду было высказано неспроста. А значит, у его покорного слуги оставалось мало времени, чтобы предотвратить неизбежные события, за которыми неминуемо последует праведный гнев хозяина Огуречного края. Позже, много позже он проявит смелость и признается Пепперу, что совершил поистине геройский поступок, достойный увековечивания в летах, а сейчас время действовать. Действовать, несмотря на преклонный возраст!
Собравшись с силами и воспылав неистовым желанием услужить, Милч по-молодецки стал спускаться со стремянки, абсолютно не подозревая, что многострадальный инструмент, столь необходимый для подслушивания, изменит ему в самый неподходящий момент, не зная о том, что последняя ступенька под его спешащими шагами надломится и он полетит вниз со скоростью камня, пущенного с утёса прямо в воду. Но увы, встретила слугу отнюдь не мягкая поверхность морских волн, а деревянный пол, в этой части коридора не застеленный коврами.
– Уй-ё-ё-ё! – простонал Милч, напрочь позабыв о планах оставаться незаметным.
На его крик первой прибежала молоденькая служанка по имени Мередит. А уже за ней в том самом месте, где ещё некогда целая стремянка была приставлена к стене, образовалось настоящее столпотворение.
– Спёкся на работе, – хмыкнул кто-то из разговорчивых лакеев.
– Расступитесь, дайте глянуть, – повелительно приказал вышедший на шум Равьен.
Его грозный как взгляд, так и голос, возымел действие, и прислуга молча предоставила обзор молодому господину.
– Милч?
– Кастрюлька, – запричитал страдающий мажордом. – Кастрюлька… кухари… пена…