― Ты со мной, или в машине подождешь?
― Я подожду.
― Хорошо, не буду глушить двигатель, чтобы ты не замерзла. Тебе что из напитков взять? Чай, кофе или какой лимонад?
― Давай латте с соленой карамелью.
― Хорошо.
Никита вышел из машины, а я откинула голову на подголовник и посмотрела вдаль. Снег еще больше посыпал. Такие огромные снежинки, так и хочется языком поймать. Как в детстве.
Перед глазами всплыла картина, как мы с дедушкой лепили снеговика, когда я была совсем еще маленькая. Мы тогда жили с ним в селе под Киевом. А за городом всегда много снега выпадало в то время. Мы одевались потеплее, он завязывал мне рот шарфом, чтобы я не простудилась, и мы шли лепить во дворе снеговика. Всегда катали огромные шары, и снеговик выходил просто гигантских размеров. Случалось и такое, что, поставив средний шар, нижний рушился от веса, а за ним следовала вся конструкция. Тогда мы с дедушкой по новой крутили шары, начиная с маленького снежка, который при каждом повороте становился все больше и больше. И когда было готово три шара, мы шли выбирать маленькие угольки для ротика и глазок. Даже для носа брали морковку, все точно, как в мультиках.
Моргнула, понимая, что от воспоминаний покатились слезы.
Жаль, что прошлое нельзя вернуть, отмотать назад и снова прожить те годы, когда мы с ним были счастливы вместе.
Прекрасное было время. Помню, как возвращаясь в дом, мокрая от снега и безумно уставшая, я каждый раз под елочкой находила мандарины и конфеты. Правда потом меня обсыпало и оказалось, что от переизбытка цитруса, у меня началась аллергия. И про любимый фрукт пришлось забыть. А дедушка потом еще долго себя корил, а я успокаивала его. Ведь сама ела, никто мне в рот не совал мандаринки.
― Таак, держи, ― дверь в машину открылась, и в лицо дунул порыв ветра, принесенный вместе с Никитой. Я взяла из его рук пакет с хот‐догами и подставку со стаканами, ― а ты чего плачешь?
― А, это так, воспоминания из детства.
― Надеюсь, хорошие?
― Да. Вспомнила как мы с дедушкой снеговиков лепили. А ты чем в детстве занимался?
Никита неожиданно изменился в лице и, забрав у меня из рук один стаканчик с напитком, грустно улыбнулся. Я нахмурилась, догадываясь, что задала не тот вопрос. Он снял пластиковую крышку со стакана и отпил немного горячего напитка.
― Мое детство было не самым радостным. Я кочевал из одного детдома в другой.
― Что? Прости, я не должна была спрашивать.
― Ничего страшного в том, что ты спросила. У меня была замечательная мама, но она была абсолютно одна, без помощи, без поддержки. Когда мне было семь, ее сбила машина. Насмерть.
От его слов мне стало не по себе. Я хоть и сама осталась без родителей, но я их совсем не помнила. Только с рассказов дедушки. А Никита, он помнил маму.
― Его тогда посадили?
Морозов покачал головой и снова отпил свой кофе.
― Нет, он свалил с места преступления. Свидетелей не было, случилось это поздно вечером, когда все уже сидели по домам. Да и камер в те годы тоже не было.
― Ты его потом искал?
― Искал. Правда, поздно нашел. Он тогда уже лет семь в земле гнил.
― Мне жаль, что с твоей мамой так случилось.
Он поморщился и продолжил рассказ:
― Я в детстве не совсем понимал, что случилось. Думал, она уехала, оставила меня, потом с чего‐то решил, что она скоро меня заберет. Уже позже правду узнал, от директора первого детдома.
― А почему ты говоришь первый детдом? Извини, если я лезу не в свое дело.
― Меня усыновили в девять. А спустя пять лет сдали обратно в детдом. Только в другом городе.
― Но почему? ― удивленно воскликнула я, не понимая, как так могут поступать взрослые люди.
― Я начал расти, подростковый возраст ― период порой сложный. Да, я был тем еще сорванцом в четырнадцать.
― И это послужило поводом?
― Да. Тогда я решил, что, если кто‐то захочет меня усыновить, ничего у него не получится. Я ведь не игрушка, чтобы со мной играть, а потом выбрасывать.
― Ты так и остался в детдоме до совершеннолетия?
Никита покачал головой и, посмотрев на меня, улыбнулся.
― Я единственный раз не сдержал слово и таки позволил себя усыновить. Через полгода. К нам пришла женщина в слезах. Она мне показалась очень доброй и душевной, чем‐то схожей с моей мамой. И я понял, что не могу ей отказать. Инна стала моей второй мамой, и я благодарен ей за ее любовь.
― Я рада, что все же у тебя появилась своя семья.
― Я обязательно тебя познакомлю с ней. Уверен, ты ей понравишься.
Я смутилась, бросив взгляд в окно на падающие снежинки. Достала стаканчик из подставки и отпила немного вкусного напитка.
Как‐то не верится, что все это происходит со мной.
Дорога до дачи заняла около часа времени. Если бы не гололед и сильный снегопад, мы бы давно были на месте, но Никита ехал на минимальной скорости. В такую погоду главное ― осторожность, чтобы не выехать куда‐то в кювет.
За городом уже выпало немало снега, а я порадовалась, что надела зимние сапоги и теплую куртку, когда мы заезжали домой за моими вещами. Сегодня неожиданно сменилась погода и уже с утра ударил мороз. А мерзнуть я не любила, всегда старалась одеваться тепло, чтобы беречь свое здоровье.
Никита притормозил автомобиль около больших деревянных ворот в сосновом лесу. Мне уже здесь нравилось. Я любила такую атмосферу. Тишина, лес и вдобавок еще и снег. Кто же откажется от такого отдыха?
Машину забрал сотрудник дачного отеля, а мы вместе с нашими сумками, которые нес Никита, вошли в просторный двор. Вокруг кусты с голыми ветками, но усыпанными снегом, невысокие фонарики вдоль почищенной дорожки, ведущей к главному зданию отеля. Уверена, ночью здесь не менее красиво, чем сейчас.
Мы прошли к зданию со стеклянной дверью. Никита пропустил меня вперед, и стоило нам очутиться внутри, как я охнула от здешней красоты. Все, как я люблю, ― просто, уютно и тепло. Главное, что без пафоса. А в главном холле еще и камин горит. Ммм…
Никита прошел к стойке администратора, а я решила погреться у камина. Любила смотреть на огонь, на языки пламени, которые произвольно выдавали только ему известные узоры. Улыбнувшись, перевела взгляд за окно. Контраст ― огонь и тепло, снег и холод.
Вздрогнула, неожиданно ощутив на плечах мужские руки.
― Греешься?
― Нет, просто любуюсь. Люблю камины.
― Хорошо. А я уже все, сейчас нас проведут в наши номера.
Я кивнула и, слегка обернувшись, улыбнулась.
― Я думаю, тебе здесь понравится.
― Мне уже нравится. Люблю такую атмосферу.
― Сейчас заселимся и пойдем в кафе завтракать. А то мы нормально даже не поели. Не считая хот‐догов.
― Договорились.
Администратор провел нас на второй этаж. Здесь тоже оказалось достаточно просторно и светло. Буквально каждый уголок этого отеля был пропитан любовью и заботой. Видно, что хозяева дачи с трепетом относились к этому месту, что очень немаловажно. Ведь гость сразу же ощущает это. По крайней мере со мной так было всегда.
― Ваш номер, ― произнесла девушка администратор, отрыв дверь с правой стороны.
Я ступила внутрь и улыбнулась. Номер оказался небольшой, но зато с личной ванной комнатой. Мансарда. Невероятная красота. Небольшая полуторная кровать, перед ней столик и пара кресел, а на полу белый с длинным ворсом ковер. У меня тут же появилось желание пройтись по нему босыми ногами.
Слева пара торшеров и средних размеров комод. Никита поставил мою сумку на пуфик у входа.
― Ты располагайся. Как будешь готова, постучи в соседнюю дверь, пойдем завтракать.
Я кивнула и осталась в номере одна.
Сбросила сапоги и с удовольствием прошла к окну, вид из которого открывался на заснеженный лес. Метрах в двухстах располагалось какое‐то здание с коричневой крышей, и больше ничего, кроме деревьев. Фантастическая красота! Я бы жить здесь осталась.