Мередит вздрогнула, возвращаясь к реальности. Она не ищет мужчину для себя. А если бы и искала, то каким бы привлекательным ни казался Филипп, она не смогла бы выбрать его. Почему она все время об этом забывает? Слава Богу, сам Филипп, кажется, наконец-то понял это. Он решил, что больше не станет добиваться невозможного. Он просмотрит список молодых леди и выберет из него тех, кто заинтересовал его. Ну и отлично!
Отлично? Мередит показалось, что от такого вранья к горлу подкатила тошнота. Нет, она не могла этому радоваться. Ей хотелось плакать от ревности, и она была готова ужалить любую женщину, которая прикоснется к нему. Хотелось закричать при мысли о том, что он будет заниматься любовью с одной из этих юных, стройных и безупречных светловолосых красавиц.
Мередит захлестнула обида на то, что она никогда не сможет позволить себе даже мечтать об отношениях с таким мужчиной, как Филипп. И на то, что она не может ничего объяснить ему. Всю свою жизнь, до последнего вздоха, она должна бчяет выполнять решения, которые не сама принимала. Она может быть ему только любовницей. И хотя физически она была бы рада и этому, Мередит понимала, что такой путь погубит ее. Она не может отказаться от своего с трудом достигнутого положения и боится даже думать о той боли, которую испытает, когда их связи придет конец. Мередит не сомневалась, что так и будет: она слишком хорошо знала, чем кончаются подобные увлечения. И какая судьба ждет брошенную любовницу! Она всю жизнь бежала от такой судьбы. Этого не будет никогда.
Несомненно, после сегодняшнего обеда Филипп сделает свой выбор. И как только будет решена проблема с проклянем, а Мередит не сомневалась, что все уладится, – можно будет назначить день свадьбы. Все это произойдет в ближайшие несколько дней. И она уже больше никогда не увидит Филиппа. А сегодня вечером она просто сосредоточится на роли свахи, позаботится о том, чтобы разговор за столом не угасал.
Мередит глубоко вздохнула и выпрямила спину. Она обрадовалась, что ей удалось привести мысли в порядок, до того как они подъехали к складу.
– Я очень благодарна тебе, Альберт, за то, что ты ездишь со мной на склад и помогаешь с поисками.
– А как же иначе, мисс Мэри? Тем более сейчас тут происходит что-то непонятное – это ограбление и прочее. Лорд Грейборн сказал мне, чтобы я охранял вас получше.
Через пару минут они уже входили на склад. Мередит решительно шагала между рядами пыльных ящиков, твердо решив сосредоточиться на поисках и не обращать внимания на Филиппа. Эти благие намерения чуть было не пошли прахом, когда, повернув за угол, она оказалась с ним лицом к лицу.
Филипп, похоже, давно начал работать, и его лицо и волосы были покрыты пылью, а очки, как всегда, сползли на кончик носа. Он уже снял сюртук и галстук и до локтя завернул рукава. И выглядел при этом восхитительно. Боже милостивый, какой же долгий день впереди!
Все утро Мередит усердно занималась тем, что ставила галочки в конторской книге и укладывала в ящик разложенные на одеяле предметы. Некоторые из них были так красивы, что иногда ей удавалось забыть о том, что Филипп рядом.
Примерно через час после того, как она начала работать, на складе появился джентльмен, которого Филипп представил ей как мистера Эдварда Бинсмора. Мередит вспомнила, что это тот самый человек, у которого умерла жена будто бы из-за проклятия. Он выглядел бледным и изможденным, темные глаза ввалились, и от него исходила такая печаль, что Мередит не могла не посочувствовать его горю. Было очевидно, что смерть жены сильно на него подействовала.
– Я думал, Эндрю тоже здесь, – сказал мистер Бинсмор, когда представления были закончены.
– Он занимается расследованием ограбления, – объяснил Филипп.
– Вот как? Ему удалось что-нибудь обнаружить?
– Он начал только этим утром. Я сообщу тебе, если будут новости.
– Хорошо. Кстати, о новостях... Я закончил проверку всех ящиков в музее. – Эдвард покачал головой. – Ничего похожего на пропавший кусок камня.
Лицо Филиппа помрачнело.
– Еще остается надежда, что он может оказаться здесь. А если нет, то на «Морском вороне», который вот-вот придет.
Филипп огорченно провел рукой по лицу, и Мередит нестерпимо захотелось подойти поближе, прикоснуться к складке, образовавшейся между его бровями, ласково обнять за плечи, утешить.
Они опять начали работать: Мередит с Альбертом – над одним ящиком, Филипп и мистер Бинсмор – над другим.
Мередит без труда угадывала название и назначение большинства предметов – ваз, кубков, чашек. Каждый из них она на несколько секунд задерживала в руках, любуясь и разглядывая, а потом закрывала глаза и пыталась представить, кому он принадлежал и какова была жизнь его владельца.
Вдруг все ее тело замерло и напряглось, и, не оглядываясь, Мередит поняла, что к ней подошел Филипп.
– Я тоже так делаю, – сказал он мягко. – Я прикасаюсь к ним и стараюсь представить человека, которому они принадлежали и как он жил.
Мередит с трудом улыбнулась ему в ответ:
– Я только что решила, что эта ложка и ковшик принадлежали египетской принцессе, которая ходила, завернувшись в тонкие шелка, и все ее капризы мгновенно исполнялись.
– Очень интересно... Завернутая в шелка принцесса, все капризы которой исполняются. Скажите, вы, наверное, тоже к этому стремитесь?
Мередит вспыхнула при одном лишь упоминании о своих желаниях, объект которых стоял так близко и смотрел на нее удивительными карими глазами.
– Я думаю, в глубине души каждая женщина мечтает об этом. Я уверена, что и каждый мужчина хочет, чтобы все его капризы исполнялись.
– Особенно завернутой в шелка принцессой, – ухмыльнулся Филипп.
Мередит рассмеялась, но, заметив, что мистер Бинсмор с интересом наблюдает за ними, снова напустила на себя серьезность.
– Взгляните сюда. – Она указала Филиппу на предмет, лежащий на самом краю одеяла. – Я отложила это в сторону, потому что не знаю, что это такое.
Он наклонился и взял в руку металлический предмет, по Форме напоминающий вопросительный знак.
– Это стригил – специальная лопаточка, при помощи которой древние римляне и греки удаляли с кожи остатки воды после ванны.
Их взгляды встретились, и на секунду им показалось, что кроме них никого нет ни на этом складе, ни на всем свете. Мередит вспомнила о том, как вчера мысленно смывала пот и грязь с Филиппа, сидящего в ванне, как двигалась ее скользкая от мыла рука по его обнаженному телу. Горячая волна поднялась по шее, залила щеки, и, поняв, что он заметил это, она покраснела еще сильнее.
– Теплые ванны вообще были важной частью культуры древних римлян. Поэтому и стригал был весьма распространенной вещью. Выходя из ванны, женщина делала вот так... – Филипп взял Мередит за кисть, осторожно выпрямил ее руку и, наложив на нее изогнутую часть стригила, медленно провел им по рукаву от локтя до кисти.
– Разумеется, – продолжал он негромко и не отпуская ее руки, – никакой одежды на ней при этом не было: она же выходила из ванны. Потом ей делали массаж, используя при этом масло; а через час остатки масла удаляли стригилом, и кожа оставалась гладкой и душистой, – говоря это, Филипп осторожно гладил подушечкой большого пальца ее запястье.
Мередит смотрела на него, не в силах отвести глаз, и тысячи образов роились в ее голове. В них были и он, и она, и римские бани, и масло, которое он втирал в ее тело, лаская, целуя, гладя. И теплые плитки пола, на который он бережно опускал ее...
– Вы стараетесь представить себе, как они использовали стригил? – спросил Филипп совсем тихо, так, чтобы никто другой не услышал. – Воображаете их в банях? Видите, как они втирают масло друг в друга?