Филипп замолчал на несколько секунд и, словно стряхнув с себя остатки прошлого, опять посмотрел на Мередит:
– И я, и отец устали от этого враждебного напряжения между нами, и поэтому, когда он предложил мне продолжать образование за границей, я радостно ухватился за эту возможность. Я пообещал ему, что в конце концов вернусь в Англию и женюсь, а он в обмен на это пообещал мне финансовую поддержку. Но как сильно мне ни хотелось уехать, я очень боялся покидать свой дом. Я все еще был болезненно застенчивым, неловким и неуклюжим. – Губы Филиппа тронула легкая улыбка. – Но когда я наконец уехал и попал в новый мир, где никто ничего не знал ни обо мне, ни о моих прошлых неудачах, я понял, какое счастье – свобода. Я наслаждался, я купался в ней. Физическая работа и свежий воздух закалили меня и сделали сильным, и впервые в жизни я чувствовал себя на своем месте. Я познакомился с Бакари, потом – с Эндрю, который оказался не только хорошим боксером, но и опытным фехтовальщиком. Он научил меня драться и обращаться со шпагой, а я научил его читать древние письмена. Он так же, как и я, не стремился обсуждать свое прошлое, и мы быстро стали друзьями. По правде говоря, не считая Кэтрин, Бакари и Эндрю – мои первые настоящие друзья.
Филипп замолчал, и в комнате стало совсем тихо. Что могла Мередит сказать человеку, который только что открыл перед ней всю душу? И на которого она вывалила целую кучу лжи. «Не будь наивной – честность хороша только тогда, когда тебе нечего скрывать». Чувства, в которых она сама не могла разобраться, нахлынули на нее, сменяя друг друга.
Ей так хотелось обнять его и утешить, но она просто сжала его руку.
– Мне так жаль, Филипп. – Ни эти ничего не значащие слова, ни банальный жест не могли выразить всей глубины ее чувств.
– Спасибо. – Выражение его лица смягчилось. – Несколько лет мы регулярно переписывались с отцом. Сначала письма были сухими и короткими, потом стали длиннее и сердечнее. Очевидно, нам обоим было легче общаться так, чем лицом к лицу. Но три года назад все повторилось. Отец выбрал мне невесту, назначил свадьбу и потребовал, чтобы я приехал. Я отказался. Отчасти потому, что я еще не был готов возвращаться, отчасти потому, что привык к свободе и отвык выполнять приказания. Наши отношения от этого, как вы сами понимаете, не стали лучше. Мы продолжали переписываться, но уже менее дружелюбно. А потом я получил письмо, в котором отец сообщал, что умирает, и понял, что пора возвращаться домой. Я надеялся, что мое возвращение и женитьба помогут забыть все наши противоречия. А потом я нашел Камень Слез.
– Да, вам очень не повезло, – вздохнула Мередит.
– В каком-то отношении – да, и смерть Мэри Бинсмор – это самое худшее из того, что случилось. Но Камень Слез принес мне и удачу.
– Как вы можете так говорить? – Мередит смотрела на него в недоумении. – Ведь из-за проклятия вы потеряли леди Сару.
Филипп бережно поднес ее руку к своим губам и легко поцеловал самые кончики пальцев:
– Да, но благодаря ему я встретил вас.
Глава 13
Она растерянно молчала, не зная, что сказать. Филипп улыбнулся:
– Я должен просить у вас прощения. Я не собирался приглашать на сегодняшний обед призраки прошлого. Нам предстоит попробовать еще несколько блюд, и Бакари рассердится на меня, если его шедевры остынут.
Мередит поняла, что Филипп хочет сменить тему, и обрадовалась. Она надеялась, что простой и банальный процесс поедания пищи рассеет атмосферу интимной откровенности, опасно сгустившуюся во время разговора. Только как справиться с тем смятением чувств, которое вызвал в ней рассказ Филиппа?
Следующим блюдом оказалась утка, нарезанная тонкими ломтиками; за ней последовало вкуснейшее рагу из ягненка, после которого Мередит почувствовала, что она совершенно сыта, спокойна и всем довольна. Ей казалось, что в мягких подушках она лежит, как в шелковом коконе.
– Никак не могу решить, что было самым вкусным, – сказала она, наблюдая за тем, как Филипп снимает крышку с очередного блюда. – Бакари – замечательный повар. На вашем месте я определила бы его на кухню, а не в прихожую.
Филипп рассмеялся:
– Подождите решать, попробуйте сначала это.
Он держал в руках маленькую фарфоровую вазочку с каким-то незнакомым Мередит десертом: светло-коричневый крем с тонкими прослойками бисквита, посыпанный рублеными орехами и залитый золотистым сиропом. Филипп зачерпнул небольшую ложечку лакомства и поднес к губам Мередит. Тонкий аромат меда и корицы дразнил обоняние, но она не решалась взять угощение в рот, испуганная интимностью его жеста.
– Попробуйте, Мередит, – искушал ее Филипп. – Обещаю, что вы не пожалеете.
Она приоткрыла губы, и Филипп медленно вложил в них маленькую серебряную ложечку, а потом так же медленно достал ее. Рот Мередит заполнился восхитительной комбинацией густого шелковистого крема, мягкого пористого бисквита, хрустящих орешков и тягучего меда, но под пристальным взглядом Филиппа ей было трудно жевать. Волнение и жар, на какое-то время вытесненные ощущением комфорта и сытости, вернулись с удвоенной силой.
Филипп откинулся на подушки, вытянул ноги и подпер голову рукой, по-прежнему не сводя с нее глаз. Мередит невольно залюбовалась его длинным, стройным и мускулистым телом.
– Нравится? – спросил он негромко.
Она поспешно отвернулась. Нравится? «Я в жизни не видела ничего соблазнительнее». Взгляд Мередит упал на фарфоровую вазочку, которую он все еще держал в руке, и ее щей вспыхнули. Боже мой! Он же спрашивает о десерте!
– Д-да, очень вкусно. – Увидев, что он зачерпнул еще одну порцию, она спросила дрожащим голосом: – А вы тоже попробуете?
– С удовольствием, – отозвался Филипп. Он сел на подушках, протянул ей вазочку и пододвинулся так близко, что их колени соприкоснулись.
Мередит с сомнением глядела на лакомство. Она понимала, чего он ждет от нее. Разум, требовавший поставить вазочку на стол и уйти, боролся с непреодолимым женским любопытством. Интересно, каково это – кормить с рук мужчину.
С бьющимся сердцем она зачерпнула немного крема и поднесла ложечку к его губам, дождалась, пока Филипп слижет ее содержимое и так же медленно, как и он минуту назад, вынула ее обратно. Наблюдая за тем, как Филипп жует, Мередит думала о том, какой красивый у него рот, и вспоминала, как нежно он ласкал ее кожу.
Филипп протянул руку и легко прикоснулся к ее нижней губе.
– Капелька крема, – объяснил он и, не торопясь и не сводя с Мередит взгляда, поднес палец ко рту и облизал его.
Мередит почудилось, что ее окунули в огонь. Она не знала, куда смотреть и что говорить, но Филипп выручил ее, забрав у нее из рук вазочку с десертом и поставив ее на стол. Вместо нее он взял овальное глиняное блюдо, на котором лежали нарезанные фрукты, маслины и очищенные орехи. Филипп выбрал маленький кусочек какого-то плода.