Теперь у меня был частичный обзор комнаты, и она выглядела как гостиная или комната отдыха. Кожаный диван отодвинут к стене, вместе с кремовым мраморным кофейным столиком перед ним.
Ссутулившись, на диване сидела девушка с длинными светлыми волосами, упавшими на глаза. Она была одета в обтягивающие золотые спандекс-шорты и безразмерную толстовку ВМФ. Странный наряд, но возможно, кто-то дал ей толстовку, потому что она замерзла.
Рядом с ней сидел парень, молодой, может, года на два старше меня. Он обнимал и крепко прижимал к себе блондинку, пока та плакала. Она пододвинулась на диване и отбросила волосы с лица. Она была поразительно красива, с великолепным, идеальным цветом лица, влажным и пылающим. Ее ресницы были длинными, и хотя она плакала, тушь по ее лицу не текла.
Но на ее щеке был огромный красный след, один из тех, которые получаются от удара. С такими следами я знакома отлично. Как только получаешь такой, он становится красным, а потом превращается в противный синяк. Я бы все поставила на то, что в ближайшие несколько часов щека девушки приобретет все оттенки синего и фиолетового.
— Все хорошо, — сказал парень, пытаясь ее успокоить. — Теперь ты в безопасности, все хорошо.
Его голос надорвался, словно он знал: все далеко не хорошо.
Девушка снова зашевелилась, поднимая лицо и пряча его на груди парня. Я почти задохнулась, когда она это сделала. Вдоль ее шеи тянулся рваный шрам, а волосы на одной стороне головы были короче, чем над другой, заканчиваясь прямо над ухом. Выглядело так, будто кто-то взял ножницы и начал кромсать ее волосы.
Что-то чрезвычайно мрачное и устрашающее было в этой сцене, и это поставило меня на место. Я быстро двинулась от двери, надеясь, что они слишком погружены в себя, чтобы заметить мое присутствие.
За остальными дверьми было темно, и я продолжала идти, не заглядывая внутрь, боясь того, что могу там увидеть. Все, что я хотела, так это забрать свой кошелек и выбраться отсюда. У меня был инстинкт или шестое чувство, они говорили мне, когда нужно было выбраться из какого-либо места или как избежать определенного человека. Это чувство было глубоко во мне, оно заставляло кровь приливать к ушам, а желудок — гореть. Я чувствовала это сейчас.
Я подумала о том, чтобы вернуться обратно, затем направиться к передней части и спросить Кольта, но не хочется снова проходить мимо той парочки в комнате. Хоть я и не видела ничего ужасного, у меня возникло чувство, что чем меньше я знаю о том, что здесь творится, тем лучше.
И еще, я была совершенно уверена, что если продолжу идти, то встречу Кольта, потому что, где ж еще он мог быть? Если он не срезал через кухню и не вышел в переднюю часть клуба, он должен быть в одной из этих комнат.
Я была уже почти в конце коридора и начала думать, что Кольт, в конце концов, не здесь и мне надо в любом случае вернуться, когда я услышала его голос.
Низкий и сильный, он исходил из самой последней комнаты в конце коридора. Я проложила путь туда и подошла ближе, чтобы иметь возможность услышать беседу.
— ... пойти в полицию, — говорил Кольт.
— Ты знаешь, мы не можем позволить этому случиться, Кольт, — последовал ответ. То был глубокий голос, как у старого мужчины, и уверена: я распознала голос собеседника Кольта по телефону в машине. Мик, так назвал его распознаватель ID.
— Черт, мы не можем позволить этому случиться, — сказал Кольт. Теперь он говорил громче.
— Понизь свой чертов голос.
— Нет, — сказал Кольт. — Выхода нет, Мик. Не этого мы хотели.
— Отпусти это, Кольт, — сказал Мик. — В любом случае, они бы не стали этого делать.
— Ты этого не знаешь! И это, черт, ничего не значит. Значение имеет только то, что она...
— Значение имеет только то, что она получила по заслугам, — сказал Мик. По моей спине прошла дрожь. Что-то в том, как он это сказал, напомнило мне моего приемного отца, Карла, который часто говорил такие вещи. Ударил ли он нас, накричал ли он на нас, прятал ли он от нас еду, Карл считал, что мы получаем по заслугам. И не имеет значения, что ты ничего не сделал.
— Ты чертов придурок, — сказал Кольт, и звук движения отдался эхом по коридору. — Если ты когда-нибудь скажешь...
Потом жуткий грохот, будто стул или что-то вроде этого бросили на пол.
— Послушай меня, ты, мелкое дерьмо, — сказал Мик. — Ты здесь не главный. Поэтому заткни рот, Кольт, или я вышвырну твою задницу отсюда быстрее, чем ты сможешь сказать «черт бы тебя побрал».
Я нахмурилась. Не поняла. Почему Мик сказал, что вышвырнет задницу Кольта? Как он может, если Кольт владелец клуба? Конечно, никто на самом деле не говорил мне, что он был владельцем Холостого Выстрела, я просто предположила это по тому, как он держался, и он же был главным по найму. Но возможно, я ошиблась.