Он тяжело дышит, его мышцы напрягаются под моим весом. Что-то глубоко пульсирует во мне, что-то плохое. Его руки остаются на моей пояснице, на впадине над моей задницей. И пока он облизывает губы, наблюдая, как я изучаю его тело нетерпеливыми, жаждущими глазами, я подключаюсь к разумной части своего мозга. Я бормочу: — Твой папа будет на обеде.
Его лицо бледнеет, и он поднимает меня на ноги, как будто я ничего не вешу.
— Нам нужно идти, — говорит он, оставляя последние несколько пуговиц расстегнутыми. Он смотрит на часы. — Сейчас же, — его беспокойство снимает большую часть его похмелья, и я надеюсь, что оно полностью исчезнет к тому времени, как мы доберемся до Виллановы.
Глава четвёртая
.
Мы опоздали на десять минут, но не мы единственные.
Мой отец пропустил свой рейс из Нью-Йорка обратно в Филадельфию, потому что его личный пилот заболел гриппом. Ему пришлось найти нового, чтобы прилететь на своем частном самолете. Все это не должно занять много времени, но мой отец требует проверки всех своих водителей. Новому пилоту, вероятно, придется доказать свою компетентность, совершая минимум час испытательных полетов. Моя мама всегда встречает его, когда он приземляется, так что она тоже отсутствует на этом якобы важном ланче.
Но я не жалуюсь. Дополнительное время поможет Ло стать немного более отзывчивым. Мы сидим на внутреннем дворике с видом на большой пейзажный бассейн и кусты желтых роз. Полуденное утреннее солнце поблескивает в бокалах для шампанского, наполненных мимозами. Ягоды, сыры, крекеры и маленькие бутерброды систематически выстилают белую льняную скатерть. Все остается на своих местах, на многоярусных блюдах или салфетках.
У меня урчит в животе, и, к счастью, никто не ждет, пока наши родители приедут. Джонатан Хэйл тоже не приехал, и он утверждает, что попал в пробку, но у меня есть подозрение, что он ждет в своей машине, не желая присутствовать на ланче без моего отца.
Ло держит руку на спинке моего стула, устраиваясь поудобнее в этой шараде. Его близость заставляет мое тело напрячься, и всё заканчивается тем, что я сижу на крае стула, как можно дальше от этой руки. Надеюсь, моя дистанция не слишком очевидна. Мне до боли хочется, чтобы ко мне прикасались более греховно, но я знаю, что не должна этого делать в такое неподходящее время. И понимаю, что я должна быть рядом со своим предполагаемым парнем. Все это так сложно.
— Передай портфолио сюда, — говорит Поппи, протягивая руку.
Как и остальные девочки Кэллоуэй, моя старшая сестра выделяется среди толпы. Маленькая родинка на ее верхней губе кричит сексуальностью Мэрилин Монро, и ее кожа выглядит гораздо более загорелой, чем у всех нас, как у загорелой брюнетки. Когда я встречаю Поппи в торговых центрах или аутлет-магазинах, она заставляет людей оборачиваться. Иногда я тоже так делаю, но думаю, что это больше связано с моими куриными ножками — такими тощими, что они могут треснуть. Непривлекательно, я знаю, моя мать обычно напоминает мне об этом.
Дэйзи протягивает свое портфолио по моделированию Сэму, который передает ее своей жене. Поппи ухмыляется, переворачивая страницы.
— Они великолепны, Дэйз.
Комплимент не смущает мою младшую сестру. Она слишком занята, жуя крошечные бутерброды, как будто не ела последний месяц.
— Как прошла неделя моды? Встретила каких-нибудь симпатичных мальчиков?
Я хлопаю ресницами, пытаясь быть смешной, но наверное, выгляжу глупо и неловко.
Дэйзи фыркает.
— Я думаю, что мама испортила любую возможность, которая бы мне представилась.
Она завязывает свои каштановые волосы в конский хвост, отчего ее безупречная кожа и узкое лицо выглядят еще более поразительным.
— Подожди? Мама была с тобой?
Я не должна так сильно удивляться. Наша мама ходила на каждую балетную репетицию Роуз, даже пропускала семейные обеды, чтобы посмотреть, как она тренируется. Она легко могла бы присоединиться к актерскому составу «Мамы в танце».
—Э-э, да, — говорит Дэйзи. — Мне пятнадцать, помнишь? Ад замерзнет, прежде чем она позволит мне провести неделю моды в одиночку. Как так получилось, что ты не знала?