ста и помчаться на улицу, лишь приподнялся со своего места, что, попроси она его, он бы действительно не стал медлить. Она видела здание центра, цеплялась за него взглядом, а Хоуп неожиданно почувствовал, будто он сам удерживал её над непреодолимой пропастью. Словно это от него всецело зависела её жизнь. Он на мгновение почувствовал её пальцы, вцепившиеся в его предплечье в попытке ухватиться как можно крепче. - Я не могу. Я не могу и не хочу вспоминать, Боже, не спрашивайте меня. Я больше не выдержу, я и так не могу перестать думать об этом. - Она перешла на хрип, кажется, не могла больше разговаривать. Это было похоже на шёпот, такой раздирающий, словно говорила она последний раз в своей жизни. Хоуп до отвращения не любил этот тон, искренне ненавидел. И он чувствовал такую беспомощность, что до боли стиснул пальцы. Со стороны улицы он услышал полицейскую сирену, и она тут же эхом отозвалась с той стороны провода. - Ты должна жить дальше. Назло всему, назло собственному отчаянию. Оно временное, а вот твоя смерть - нет. - Хоуп замолчал, испытывая раздражение к собственной неразговорчивости. Он никогда не мог говорить действительно долго, когда это было так необходимо. Мысли заканчивались всегда так не вовремя. Мадлайн сглотнул и вернулся к нужной волне. Он её ненавидел, но когда говорил без всяких барьеров слишком долго, то совершенно терял грань. А она же должна быть, так? - Не молчите, говорите всё, что угодно, лишь бы я знал, что вы благополучно ступили на землю. В ответ ему было молчание, прерываемое лишь тяжёлым, дрожащим дыханием. Послышался глубокий вдох, словно девушка собралась что-то сказать, но тут же связь оборвалась. Хоуп бездумно вслушивался в пустые гудки, а в такт им свой ритм отбивало его сердце. Оно бешено билось, готовое сорваться с места и начать колесить по всему организму. Сначала Мадлайн не мог понять, почему этот разговор мог так взволновать его: он не имел права с уверенностью сказать, что спас очередную жизнь, как и утверждать, что погубил её. Почему этот уставший и потерянный голос заставил его испытать такое волнение? Только потом, через пару часов, он наконец понял. Дело было не в ситуации, и уж тем более не в девушке, которую он слышал впервые, - всё это проделки воспоминаний. Она своей попыткой взлететь лишь разбередила старые раны: сорвала кожу с болезненных шрамов и вонзила в них тонкие иглы. Моменты из не самого лучшего детства тёмной тучей нависли над ним, опутали душащими сетями, не позволяя снова отмести их в сторону. Хоуп больше не мог отогнать голодные, измученные лица детей, своих сверстников, глядящих на него из-под прозрачных бровей. Он снова, как наяву, видел слёзы, пустые попытки прекратить своё существование и животную ярость ко всему миру. А Хоуп так старался стереть из своей памяти это ненавистное прошлое, что сейчас, когда оно распростёрло свои объятия и шло навстречу к нему, уже не мог отвернуться. Оно поглотило его. Вместо щепотки убивающего порошка он заглотнул несколько граммов. Хоупу чертовски сильно хотелось выпить, но его уже заметно пошатывало от накатившей слабости и опьяняющего спокойствия. Все лишние мысли испарились из головы, словно их там и не было, но тяжесть где-то внутри лёгких не пропадала, всё так же давила, неумолимой силой тянула к земле. Давно Мадлайн не испытывал такого сильного желания вернуться домой и не покидать его до самого утра. Хватит на сегодня эмоций. На самом деле, Хоуп немало удивился, когда Пола, словно у себя дома, расхаживала по комнатам и с улыбкой встретила его у порога. Почему-то он надеялся, что она исчезнет из его жизни точно так же, как и все остальные. Это было привычнее, гораздо проще. В любом случае, на хоть какой-либо разговор он был совсем не настроен. В зеркало на него смотрело чужое, будто высушенное старостью лицо. В уголках глаз и на переносице уже начинали прокладываться пока еле видимые морщинки. Стремительно появившаяся щетина портила весь вид: некогда аккуратная бородка, опоясывающая угловатый подбородок, сужающаяся в узкую полоску на пути к тонким губам и появляющаяся вновь над верхней губой, спускаясь до самых уголков, не выглядела больше такой безупречной. Мадлайн будто постарел на несколько лет за эти пару часов. Он желал лишь наконец вернуться в постель, не думая ни о чём, и поскорее забыться в одурманивающем сне. Пола была явно другого мнения. Не успела она появиться, как уже разрушала весь порядок вещей. Стоило Хоупу лечь, как девушка тут же оказалась рядом с до жути довольным выражением лица. Если бы у него были силы, то бездонное количество сил, которое неожиданно иссякло, он был выставил её за дверь. - У меня сейчас нет никакого желания... - Ой, да брось. Мадлайн с раздражением поджал губы - его начинало порядком злить то, что все подряд сегодня не давали ему спокойно сказать. С таким отношением у него пропадало всякое желание вообще что-либо говорить, но неотрывно наблюдавшие за ним тёмно-карие, как пылающий только-только сваренный кофе, глаза требовали хоть какой-нибудь реакции. - Сегодня был настолько невыносимый и насыщенный истощающими событиями день, что я даже говорить лишний раз не хочу. Оставь меня в покое. - Хоуп прикрыл глаза, но тут же почувствовал прикосновение пальцев к своей щеке. Кровь, получившая хорошую встряску пару часов назад, забурлила. - Неужели ты даже не взглянешь на меня? - Неторопливый, тягучий, как патока, но при этом настойчивый голос не позволял Хоупу заснуть. - Открой глаза лишь на секунду, тогда я больше не буду докучать тебе. Мадлайн всё же раскрыл глаза, не без труда сфокусировал взгляд и невольно улыбнулся. Пола лгала ему в лицо, не скрывала этого, а потому вызывала своим поведением странные чувства - желание соперничать, перечить каждому её слову. Она не позволит ему перевести дух. А Хоуп понимал, что эта в какой-то степени отвратительная честность связала ему руки. Возможно, эта девушка не настолько плоха, как ему казалось ранее. Может быть...