Глава третья
Люди не противятся изменениям. Они противятся тому, чтобы их изменяли.
Питер Майкл Сенге.
Туманный город снова встречал его с ядовитой ухмылкой на устах. Всё те же улица, дома, солнце, люди. Хоуп был уверен, что встречал их уже в тысячный раз, хотя всё никак не мог вспомнить лиц. Обычно ощущение нереальности происходящего наступало гораздо раньше, но сейчас он всё ещё не понимал, как оказался здесь. До этого момента страх и непреодолимое волнение не чувствовались так отчётливо, теперь же они весомым комком подступили к горлу, стало больно дышать. Ничего не поменялось; Хоуп видел этот сон практически каждую ночь несколько месяцев подряд, но сейчас он чувствовал, что что-то не так. Он мог бы не двигаться с места, но неудержимое любопытство снова тянуло его вдоль тротуара. Над головой пронеслась стайка голубей. Мадлайн снова заметил силуэт матери, резко вырезанный в ослепительных лучах солнца. Он надеялся, что хотя бы в этот раз ему удастся разглядеть её лицо. У него перехватило дыхание. Рядом с ней стоял мужчина, но как Хоуп ни старался, он не мог вглядеться в его черты. Стоило Хоупу сделать ещё пару шагов, как он неожиданно замер, запутавшийся в нитях событий, которые неожиданно сменили своё направление. Женщина повернулась, даже не подняв взгляда, потянула за собой своего спутника, обошла туманный водопад стороной и двинулась в сторону уходящего в небо перекрёстка. Мадлайн в оцепенении наблюдал за ними, пока худощавые фигуры не скрылись за поворотом. Тут ему будто что-то ударило в голову, Хоуп сорвался с места. Ноги не слушались, никогда ещё бег не казался такой огромной проблемой. Когда он наконец остановился, то никак не мог перевести дух, словно лёгкие резко сжались, желая медленной и мучительной смерти своему обладателю. Хоуп поднял голову в попытке обнаружить знакомые силуэты, готовый снова погнаться за ними, но вокруг уже не было ни души. Пустоту нарушил лишь хриплый рокот автомобильного двигателя. Хоуп чуть было не соскочил с постели. Если бы он поднялся, то определённо не удержался бы на ногах. Ему потребовалась пара секунд, чтобы принять реальный порядок вещей. Было довольно темно, солнце только собиралось подняться над горизонтом, ещё слишком сонное, чтобы засиять во всю мощь. Пола была совсем рядом, но она крепко спала, снова полностью завладев одеялом. Его ладони горели, словно их погрузили в кипяток. Хоуп болезненно сморщился от ощутимой боли внутри. Эти сны никогда не вызывали настольгии или каких-либо приятных ощущений, они приносили с собой лишь тоску и мучительную печаль. Со временем чувства ослабевали, притуплялись, но после очередной ночи всё возобновлялось вновь. Ему всё же стоило принять пару доз, прежде чем погружаться в небытие, тогда он бы провалился во тьму до самого утра. Мадлайн не хотел ничего вспоминать, не желал оборачиваться назад, но ему словно не позволяли идти дальше, извилистыми дорогами заводили к самому началу его пути. Он не мог осознавать всё это заново, но его собственные мысли затягивали в водоворот, открыто указывая на причину всех его невзгод. Хоуп не станет думать об этом, он больше не будет тратить нервы на размышления о никудышных родителях и прошедших обидах. Иначе ему самому понадобится помощь. Сон больше не шёл. Мысль о том, чтобы пройти весь этот кошмар снова, вызывала отвращение. Хоуп зажмурился и тут же распахнул глаза, стараясь привыкнуть к стоящей в комнате полутьме: плотные шторы всегда надёжно защищали спящих от внешнего мира. Было почти пять утра, слишком рано, чтобы подниматься, но спать он тоже больше не мог. Размышляя о том, чем бы занять себя до наступления более позднего утра, Хоуп уловил шевеление рядом с собой. Посветлевшие по непонятным причинам глаза упорно рассматривали его. Пола поморщилась, взглянула на обезумевший электронный будильник и издала звук, полный досады и негодования. Она снова отвернулась от Мадлайна, натянув одеяло до подбородка. - Почему ты не спишь, Хоуп? - неразборчиво пробормотала Пола, решив, видимо, что зрительный контакт им совершенно не нужен. - Не могу заснуть, - коротко ответил ей Хоуп, внимательно наблюдая за каждым её движением. О, он был готов поспорить, что она чувствовала этот его взгляд. - Тогда заткнись и выпей снотворного. Или дури, как ты её там зовёшь? Объяснишь всё днём. - Обыкновенно приятно-задиристый голос звучал сухо и раздражённо. Хоуп уже успел изучить, как Пола быстро и резко проговаривала слова, не считая нужным выбирать выражения. Новые ноты в её речи совершенно не вызывали прежней симпатии. Мадлайн пару секунд рассматривал её затылок, затем неожиданно решительно поднялся и потянулся за рубашкой, аккуратно висевшей на уголке деревянной спинки кровати. Никудышная вешалка: ткань заметно смялась. Он даже не заглянул на кухню - от одной мысли о пачке дешёвого растворимого кофе желудок неприятно сжался. Хоуп лишь лёгким движением руки стянул персикового цвета шляпу с металлической треногой вешалки да захлопнул за собой дверь. Мадлайн сделал глубокий вдох. Прохладный воздух быстро взбодрил лишённое нужного сна тело. Хоуп обернулся на слишком большой для одного человека двухэтажный дом. Его песочного цвета стены казались оранжево-розовыми в ранних лучах солнца. Прямая дорожка, вымощенная крупными тёмными плитами вела к витиеватой калитке, практически неразличимой на фоне такой же ветвистой изгороди. Хоуп никогда не хотел жить в квартире: слишком близкие соседи раздражали его истинный порыв иметь достаточное количество личного пространства. Он просто знал, что его образ жизни вряд ли воспримут с должным пониманием. Мадлайн был здесь один. Возможно, в центре ещё бушевала жизнь, но здесь, на самой окраине Реуса, люди будто отдавали гораздо большее предпочтение здоровому сну, нежели беспробудному веселью. Несмотря на это, Хоуп знал, где он мог найти нужных ему собеседников. Стоило пройти немного вниз по улице, обогнуть вычурную и до смешного пафосную гостиницу на самом углу, а затем идти дальше, пока в поле зрения не появится обшарпанный болотного цвета Santana Motor, припаркованный у одной из многоэтажек. Он всегда был здесь словно древний памятник. А сколько воспоминаний с ним было связано. Нет, не с этой кучей металла, а с компанией, которая постоянно была где-то поблизости. Любой другой человек, более настороженный и здравомыслящий по всей своей сути, обошел бы их стороной после первого взгляда. Взъерошенные, с отёкшими лицами и в мятой одежде, они не вызывали доверия. Но не в случае Мадлайна. Он уже давненько научился не смотреть на внешность, когда ему это было действительно нужно, мысленно притворяться слепым, чтобы заставить своё сердце биться быстрее в попытках распознать все стороны чужой души. И в этих изуродованных алкоголем и тяжёлыми наркотиками лицах он видел когда-то чистые оболочки. Эти парни тоже могли быть дружелюбными и понимающими. - Эй, глядите, дружок Пэна топает. - Удивительно бледный парень с театрально-закрученными усами громко оповестил двух своих друзей по бутылке громким возгласом. Его тонкие губы растянулись в ехидной улыбке. - Ты сегодня слишком рано. Признайся, ты вообще ложился? - склизко отозвался второй, приложившийся на мгновение к бутылке с пивом. Хоуп заметил немалый градус на этикетке. - Благодаря вашему мастерству готов не спать вечность, - лишь в подобной им манере произнёс Мадлайн, и больше с их стороны не было слышно ни слова, лишь повременный звук стекла нарушал тишину. Он любил этих ребят за их неотесанные издёвки и невыразимую молчаливую душевность. В любое время суток здесь отсиживались все «сливки» низшего общества: алкоголики, сбежавшие из детских домов подростки, наркоманы и покинувшие родной дом дети. Это была их тихая гавань, в которой они могли переждать бурю и набраться сил. Здесь, прислонившись к капоту брошенного автомобиля.