— За то, что ты оказалась здесь…
— Елена, прекрати, — попросила Кайли, не давая Гилберт продолжить. — Я оказалась здесь, потому что влюблена в Элайджу, и являюсь лучшей подругой Деймона. Я здесь не из-за тебя, я — способ причинить им боль. Повторюсь: мир не вертится вокруг тебя.
— Жестоко, — откликнулся Аларик откуда-то из конца кабинета за их спинами, и через секунду оказался уже перед ними, прислонясь к учительскому столу. От движения вампира разлетелась стопка бумаги на парте сбоку от Кайли, и она уловила на одном из листе слово «Вторая мировая». — Но резонно, должен отметить. Поделись: ты хочешь уйти отсюда живой?
— Не в моих планах умирать так рано, — откликнулась Аддерли. Несмотря на всю ситуацию, она пыталась сохранить хоть какое-то достоинство.
— Да, но общаясь с вампиром, ты должна была понимать, что ты далека от безопасности и долголетия. Только если бы не стала таким же монстром как Деймон, которого ты называешь другом. Или Элайджа, с которым ты трахаешься, — заметил Аларик, последнее слово выплевывая с какой-то рычащей интонацией. Кайли крупно вздрогнула, но нашла в себе силы слабо усмехнуться.
— А ты не умен, Аларик. Два разъяренного Сальваторе плюс два разъяренных Майклсона — та еще взрывная смесь.
— Но я держу ваши жизни в руках, — вампир оттолкнулся от стола и подошел к девушке. Опираясь на парту, он навис над Аддерли, и она почувствовала, как от него буквально пахнет смертью. — Вряд ли они рискнут.
— Надеюсь на это.
Повисла тишина. Елена непонимающе глянула на шатенку, и даже на лице Аларика промелькнуло нескрываемое удивление. Он-то думал, что Кайли Аддерли, как и Елена Гилберт, будет внутри упиваться тем, что люди готовы рисковать своими жизнями, чтобы спасти ее. Хотя, в положение художницы тут не угадать: пришли за тобой, или спасли, потому что это не мешало помогать Елене? Да и бросили бы ее, если что-то пошло не по плану? Впрочем, Зальцман не собирался убивать Кайли, хотя его угроза имела под собой основание. Она была запасным планом, и единственной, кем из троих мог пожертвовать вампир была Кэролайн Форбс, потому что представляла наименьшую ценность и была вампиром. Елена могла сбежать, но у Аларика тогда еще оставалась Кайли.
Не сыграй она как наживка, это бы многое показала несмышлёной двадцатидвухлетней девчонке, какого цена дружбы и любви вампиров. Возможно, она даже захотела бы стать охотником и отомстить, и тогда у Аларика появится союзник… Но, если он достаточно знал о Кайли Аддерли, это бы не сыграло. Ее сердце было бы просто разбито, и это неплохо — держалась бы подальше от сверхъестественного мира.
Проще говоря, убийство Кайли — самый крайний вариант.
Поняв, что ее слова произвели эффект, девушка вздохнула и пояснила:
— Аларик, я надеюсь, что если придется выбирать, Деймон будет достаточно благоразумен, чтобы бросить меня. Он мой лучший друг, я люблю его. И если я умру — надеюсь, он переживет, но без Деймона, а еще и без Элайджи, я не знаю другой жизни.
Елена и Кэролайн смотрели на Кайли одинакова ошарашенно, а Аддерли внезапно вспомнила о том, как Деймон впервые рискнул сказать подруге, что любит ее — уже не боясь, что разобьет ей сердце. Он говорил мягко и искренно, он всегда относился к Кайли по-доброму, хоть это не по его натуре, но он правда любил художницу.
Кайли солгала, если бы сказала, что ей не страшно. Было страшно, ужасно просто. И за раздражением, злостью, просто пыталась это скрыть.
Как сказал Аларик, «общаясь с вампиром, ты должна была понимать, что ты далека от безопасности и долголетия»; Кайли всегда была готова к смерти. Особенно в начале их «отношений» с Деймоном, когда каждый раз с замиранием сердце она думала: «сдержится»? Будет ли у нее еще одна возможность встретить новый день? Или Сальваторе решит, что ему больше не выгодно держать рядом с собой живую кормушку?
Стоило этой зависимости перейти к совершенно другим полюсам, первое, что сказал новоявленной лучшей подруге вампир: «Я не смогу гарантировать тебе безопасность».
— У меня есть много недругов, Кай, — говорил Деймон. — Я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя, но не могу дать тебе стопроцентную гарантию, что тебе не свернут шею в мое пятиминутное отсутствие. Ты забудешь об обычной жизни. Подумай еще раз. Готова ли ты? Хочешь ли?
— Да, Деймон, — легко тогда ответила девушка, пожимая плечами, будто разговор шел о прогулке завтра в три, а не о решение все жизни. — Я хочу быть с тобой. Хочу быть твоим другом.
Тогда она сказала неправду. Она вовсе не хотела быть его другом, Кайли хотела быть его девушкой, его возлюбленной, даже, возможно, его смыслом. Только спустя время она поняла: Деймон с самого начала все знал. Просто сначала он упивался тем, что в него влюбилась очередная девчушка, а потом боялся сделать больно человеку, который внезапно стал значить слишком много.
Аддерли так и не спросила: почему, несмотря на это, Деймон все-таки взял ее в это удивительное путешествие, которое художница называла своей новой жизнью. Думал, что со временем сможет ответить на чувства Кайли? Сможет дать ей хоть немного ответных чувств? Или знал, что она перегорит и влюблённость перестанет быть помехой к настоящей дружбе?
Несмотря на все обстоятельства, ни тогда, ни после, Аддерли так и не смогла задать этот вопрос.
Потом Деймон как-то еще предлагал ей стереть память, чтобы Кайли могла жить спокойно. Это случилось после нападение одного вампира-недруга-Сальваторе, в Будапеште. Из Кайли высосали почти полтора литра крови, и она долго оправлялась на солнечном Шри-Ланка, где Деймон буквально носил ее на руках, откармливая морепродуктами и делая все, чтобы Кайли пришла в себя как можно скорее.
Как итог, она так и не набирала по жизни в весе больше сорока-пятидесяти килограмм, и шутила, что может есть и не толстеть. Деймон же был порядком удивлен, когда Кайли весьма решительно ответила ему, что если кто-то попытается навредить ей из-за того, что она дорога Деймону, то Кайли предпочтёт помнить об этом, и знать, за что она умирает.
К чести Деймону, но один из его мистических недругов — кроме вампира из Будапешта, который даже был зол не на старшего Сальваторе, а на младшего, из-за бытности Стефана-Потрошителя, и произошла просто путаница братьев Сальваторе — так и не вышел на Кайли.
Разве что, кроме… Майклсонов.
Кайли глубоко вздохнула и запрокинула голову.
Элайджа. Элайджа Майклсон.
Если цитировать женские романы — «Кайли не должна была его любить». Серьезно, ладно простой вампир, но Древний вампир, первый среди вампирского рода. Как можно было влюбиться в него? Хотя, ладно она в него, это-то совершенно не удивительно, но как он мог влюбиться в обычную смертную девушку? Кайли, если говорить честно, это безумно нравилось. Это льстило ее маленькому женскому самолюбию, но вместе с тем она не была уверена, что переживет разрыва. Сколько не готовь себя к этому, что однажды все будет кончено, все равно сердце замирает от страха.
А теперь, все могло закончиться так. И, вероятно, это было не самым страшным концом. По крайней мере, она умрет, наполненная светлыми и теплыми воспоминаниями.
«И в гробу буду выглядеть неплохо», — хмыкнуло сознание голосом Деймона Сальваторе.
Кайли усмехается, улыбается спокойно, мирно и слишком неестественно, что выводит из себя. Аларик бросает на нее какой-то странный взгляд, будто думая, что девушка начинает от страха сходить с ума, а потом внезапно переключает свое внимание на Елену и Кэролайн, предлагая первую убить вторую.
Аддерли знает, что Гилберт этого не сделает. И все равно удивляется, когда Елена дает отпор Аларику, помогает сбежать Кэролайн, а потом бросается к ней, чтобы освободить. Конечно, она не успевает, зато Кайли порядком удивляется. Нет, сама она бы не бросила Елену, окажись в подобной ситуации, но… все равно удивляет.
Аларик отбрасывает Елену от Кайли одним сильным движением, но девушка радуется, что хотя бы карандаш из ее руки вытащили.
— Елена! — выкрикивает Аддерли, пугаясь за ту, которую любит Деймон. Гилберт, впрочем, быстро поднимается. Взгляд у нее испуганный, и вместе с тем — упрямый.