— Спасибо, — улыбнулась Аддерли. Она выключила плеер и замотала провода, убирая в карман спортивных штанов.
— И что же вы не поделили? — спросил вампир. Кайли глянула на него с сомнением, но мотнула головой и пошла обратно, Элайджа направился за ней.
— Ему не понравилось, что я дружу с его братом, — коротко пояснила художница. — Просил меня оставить Деймона в покое, будто я его преследую.
— Но ты очень важна старшему Сальваторе, — заметил Майклсон. Кайли непонимающе глянула на него. — Вчера Деймон сказал, что спустя сто пятьдесят лет ты единственная, на кого он может положиться.
— Он так сказал? — усмехнулась Кайли, но в душе разливалось тепло. Она подозревала, как была дорога Деймона, но добиться от Сальваторе этого признания можно было только тогда, когда вампир был в стельку пьян, а доходил он до такого состояния нечасто. То, что сказал Элайджа, приятно согрело сердце лучшей подруги вампира; правда, спрашивать правда ли это, она не собиралась — Деймон бы просто отмахнулся от нее.
Элайджа усмехается и кивает, но больше эту тему не поднимает. Кайли он нравится именно тем, что с ним можно поговорить нормально: они говорят об искусстве, Кайли взахлеб рассказывала о своих любимых художниках. В последний раз ей было так приятно только с Деймоном, потому что все другие, с кем она пыталась говорить, не были многолетними — даже многовековыми, если говорить об Элайдже — вампирами, а ее ровесниками. А с ними влюбленной в свое дело художнице явно было не о чем говорить. В колледже она еще пыталась подружиться с кем-то, но многие девушки были похожи на ту Мегару, и к университету у Кайли было только два настоящих друга — щенок Росмэн и вампир Деймон.
— Кстати, Деймон сказал, что ваша семья пополнилась, — почему-то внезапно вспомнила Кайли, когда они с Элайджей уже подходили к дому. Со стороны они, наверное, выглядели забавно: опрятный красивый молодой мужчина в костюме, и несколько взлохмаченная девушка в спортивном костюме; Кайли стало несколько неудобно из-за топа на лямках и спортивных штанов до колен, но это скорее из-за чувства, что она идет рядом с древним вампиром в таком наряде. — Тебя можно поздравить?
Элайджа усмехнулся.
— Говоришь так, будто я стал отцом, — Кайли фыркнула и решила, что Элайджа просто уходит от ответа, но вампир внезапно добавил. — У нас в семье большие проблемы. Мы все время ссоримся, часто расстаемся, прям как…
— Королевская династия, — вставила Аддерли. — Интриги, клятва верности, предательства, убийства. Угадала?
— Невероятно четко, — улыбнулся Элайджа. Кайли весело улыбнулась, хотя через каждую минуту ее сердце замирало в ожидании: вцепиться сейчас или нет? Дойдет она до дома живой или нет? Помнит ли Деймон, где лежит ее завещание или нет? Позаботиться ли он о Росмэне Михайловиче или нет?
Но до дома она доходит, живой, и даже веселой. Правда, когда входная дверь открывается, и она видит Деймона на пороге с его этой надменно-снисходительной-уничтожающей ухмылкой, Аддерли становится немного менее весело.
— Сцена номер два, дубль два, — говорит Сальваторе, явно намекая на то, что Кайли и Элайджа встречаются второй раз в подобной ситуации. — Повторы будут?
— А не слишком ли ты часто оказываешься в доме молодой девушки? — задал встречный вопрос Элайджа.
— Имею на это полное право.
— Так и я имею полное право проводить ее, чтобы твой спятивший братец-Потрошитель снова на нее не напал.
Улыбка мгновенно сошла с лица Деймона. Его холодные глаза, с мгновенно сузившимися зрачками, что сделало его лишь больше похожими на хищника, вопросительно посмотрели на Кайли.
— Что? — спросил вампир, смотря на подругу.
Аддерли поджала губы и еле-еле подавила желание ударить мужчину в костюме под ребра: она не хотела говорить Деймону о случившемся, а если бы и сказала, то в более мягкой форме. У братьев Сальваторе и так было слишком много ссор из-за девушек, и Кайли не хотела становиться еще одной причиной в таком списке. Но Элайджа просто не оставил ей выбора, и сейчас стоял, молча опираясь на стену.
— Ничего страшного, на самом деле, — сказала Кайли, на что Майклсон иронично вздернул брови, но ничего не сказал. Деймон кинул на него быстрый взгляд и снова посмотрел на подругу. — Стефан схватил меня за шею, угрожал и чуть не укусил, но ничего не случилось, — она проглатывает гордость и говорит. — Благодаря Элайдже.
После всего, что было в ее жизни, Кайли хочется одного — понимать поступки человека, который рядом с ней. Не ловить недоуменные слезы, злость, возмущение, не доказывать часами, кто прав, а кто нет. А понимать каждое слово и каждый поступок, как если бы его сказала и совершила она сама. Деймон идеально подходил ей в этом.
— Иди в дом, после поговорим, — говорит Деймон. Кайли кивает и смотрит на Элайджу.
— Еще раз спасибо. Снова.
— В прошлый раз я всего лишь донес мольберт.
Кайли улыбается ему и быстро шмыгает в дом под рукой Сальваторе. Деймон смотрит на Элайджу прищурившись, а потом внезапно говорит:
— Кайли удивительный человек. Она хорошая, добрая, верит в лучшее даже после встречи со мной. Не надо ее трогать, хорошо? — Деймон поджимает губы, и в его голубых глазах мелькает настоящая злость, и вместе с тем — предостережение. — Она не заслуживает того, чтобы быть пешкой в наших играх. Чтобы ты ее использовал.
Элайджа смотрит на него и видит человека, который заботится о другом человеке. Это намного сильнее хваленой любви мужчины к женщине, которая якобы может свернуть все горы и иссушить океаны; нет, Деймон любил Кайли как младшую сестру, и это чувство было сильнее всего остального — в их отношениях не было ничего романтического, а значит и ревности было несколько меньше. При этом забота Сальваторе переходила отметку допустимого.
Элайджа отвечает ему чистую правду:
— И в мыслях не было.
Деймон кивает, видимо, веря Майклсону. Элайджа не знает, что двигает Сальваторе, да это, собственно, и не так важно. В конце концов, ему интересна юная художница, а не ее вампир-надзиратель. Аддерли появляется буквально тут же, стоит о ней подумать. Вместо спортивной одежды на ней домашний комбинезон бледно-зеленого цвета, а волосы собраны в быструю косичку на одну сторону.
— Судя по тому, что вы друг друга еще не убили, все закончилось миром? — улыбнулась Кайли. Деймон хмыкнул.
— Разумеется, хомячок.
— Деймон, — произнесла Кайли. Без возмущения, а будто в действительности младшая сестра, привыкшая к такому шуточному обращению к себе. Это ее «Деймон» можно было расшифровать как «черт, братец, ты опять зовешь меня так?»
Майклсон быстро осмотрел ее. Ей было не больше двадцати пяти, двадцати два, если верить досье Клауса; весила она, если верить ощущениям, где-то сорок девять килограмм, острые скулы, худая, занимается спортом. И это ее-то Деймон называет хомячком?
— Сальваторе, оставь нас на пару минут, — говорит Элайджа, смотря на художницу; та слегка щурится, будто пытаясь понять, что на уме древнего вампира. Деймон пару секунд не двигается, но потом наигранно тяжело вздыхает и, показательно проводя ногой по порогу, уходит куда-то вглубь дома. Элайджа подходит ближе, преодолевая то расстояние, которое своим присутствуем воздвиг Сальваторе. Кайли, к его то ли радости, то ли облегчению, не отшатывается. — Очевидно, мне не стоит надеется на приглашение войти.
— Очевидно.
— Хорошо, тогда я приглашаю тебя на прогулку, — говорит Майклсон, и красивые бровки Кайли удивленно взлетают вверх. — Сегодня. Куда захочешь.
— Куда я захочу? Ты приглашаешь меня на свидание?
Она ухмыляется, и щурится так хитро-хитро. Нет, точно не куница и не росомаха, скорее лисица.
— Назовем это дружеской прогулкой, — усмехается Элайджа. — Иначе твой друг рискует стать первым вампиром, который получил инфаркт.
Кайли улыбается. Она прищурившись смотрит куда-то в сторону, а потом, поджав быстро губы, выходит со спасительной территории и с наигранно-серьезной миной стряхивает с пиджака Элайджи не существующую пыль.