***
Прошло пару дней. Эндрю взял в привычку звонить ей каждое утро и вечер, чтобы быть уверенным в нормальном психическом состоянии Кендалл, и она не давала ему поводов сомневаться — успокоительные капли, что прописал Доктор Хизберг, прекрасно справляются со своей работой.
Чтобы не усугублять ситуацию, девушка спала на диване в гостиной. Все-таки возвращаться в спальню ей было совсем тяжело. Некомфортно спать на двухместной кровати в одиночестве, еще и мысли дурацкие в голову лезут. Ей это ни к чему.
Сегодня Кендалл ощутила особую потребность в прогулке. Погода за окном радовала как никогда, поэтому девушка надела легкое весеннее платье цвета мяты и выскочила на улицу.
Ветер приятно трепал ее волосы, солнце нагревало декоративные деревья, выращенные вдоль небольшого сквера. Ноги сами вели ее куда-то вдаль, а мысли путались между собой, вытесняя тревогу.
Ступив на вымощенную камнем дорогу, девушка ощутила сырой запах, затем оглянулась по сторонам и остановилась.
Кладбище.
Непонятно, как она вообще сюда забрела. Ведь только что в парке гуляла.
Бёрд зашагала дальше, не в силах совладать с желанием найти здесь белую мраморную плиту. Взгляд скользнул в сторону, и она застыла на месте. Черт… Как будто все тело парализовало. «Октавия Бибер».
Кендалл медленно подошла к надгробию и улыбнулась уголками губ, коснувшись пальцами железной оградки. Сестра Джастина лежит в нескольких метрах под землей, и осознание того, что от нее остался лишь этот холодный камень с именем, жгло глаза. Девушка сжала в ладони резной металл с такой силой, что на коже остались красные вмятины.
Воспоминания стали накладываться одни на другие, оживая яркими красками. Они душат, вскрывают зажившие раны и не дают затянуться свежим.
Нет, она не хочет, чтобы подобное повторилось. Второго раза она не выдержит.
Вибрация телефона, пускающая дрожащую волну по руке, отрезвила мысли. Кенни взглянула на экран и судорожно затыкала немым пальцем в зеленую кнопку.
— Доктор Хизберг? — вырвалось с придыханием и страхом.
Новостей можно ожидать каких угодно: от счастливых до самых прискорбных, и ожидание пугало больше всего.
— Как ваше самочувствие, мисс Бёрд? — интересуется мужчина.
— Я… нормально, ваши капли творят чудеса. Гуляю на свежем воздухе, как вы и рекомендовали… Как Джастин? Ему стало лучше? — вырвалось из нее сплошным потоком, отчего Хизбергу пришлось замолчать, чтобы сортировать информацию по полочкам.
— Его состояние стабильно. Без ухудшений, — слова заставили облегченно выдохнуть. — Вы можете навестить его сегодня. Когда хотите подъехать?
— Да хоть сейчас!
— Я встречу вас у стойки регистрации через двадцать минут.
Послышались короткие гудки, и Кендалл истерически засмеялась, прижав телефон к груди, где колотилось сердце.
От дома до госпиталя совсем недалеко. Как раз-таки примерно пятнадцать минут езды на машине, но Кендалл пришлось воспользоваться общественным транспортом, поэтому девушка оказалась на территории монолитного здания в точно назначенное время.
При одном только взгляде на входные стеклянные двери к горлу подкатил плотный тугой ком. Девушка впилась ногтями в ладони, чтобы привести себя в чувства. Она помнит эти стены, окна, из которых она всего пару дней назад глядела на город. Теперь она снаружи. Совсем одна.
Ступеньки под ногами проваливались, ноги дрожали и не сгибались в коленях, когда доктор приказал следовать за ним на третий этаж. Кендалл боялась упасть, поэтому крепко держалась за перила, не переставая кусать щеки изнутри. Еще и этот халат, который приходился явно не по размеру, постоянно соскальзывал с плеч и путался между ног.
Они подошли к палате, и Хизберг остановился.
— Расслабьтесь вы, — скомандовал он. — Пациент не должен чувствовать ваше напряжение, а уж тем более слышать что-то негативное. Расскажите ему что-нибудь приятное, поделитесь хорошими новостями, и постарайтесь не трогать его лицо.
— Поняла, — коротко кивает Кен, наблюдая, как дверь медленно открывается.
— У вас полчаса.
Девушка скользнула внутрь и услышала, как дверь позади нее тихо закрылась.
Шум в ушах, биение сердца, словно из-под воды, дрожь в коленях. Кендалл замерла в проходе. Она бы рухнула на пол, если бы вовремя не схватилась за какой-то столик у стены. Эмоции заставили захлебнуться, когда взгляд остановился на нем.
Бледный, с острыми скулами и впалыми щеками, темно-серыми кругами под веками. Бибер даже не похож на себя, но все равно остается невероятно красивым. Как вампир, иссыхающий от дефицита крови.
Его торс до середины накрыт одеялом, к груди прикреплены мелкие проводки. В полной тишине пищит аппарат. В вены на обеих руках введены иглы, одна из-под капельницы, вторая переливает донорскую кровь. Зрелище жуткое, особенно если осознавать, что это твой любимый человек.
— Джастин… — имя больно царапнуло горло.
Кендалл с усилиями заставила себя придать своему голосу как можно больше уверенности, но это вряд ли получилось.
Девушка продвинулась вперед и присела на стул рядом с кроватью. Если доктор называет его состояние хорошим сейчас, тогда что было день назад? Страшно представить, и Бёрд отбрасывает эти мысли, как только вспоминает о том, что рекомендовал Хизберг перед визитом.
Появилось безумное желание прикоснуться к его руке, и Кендалл осторожно пробежалась пальцами по голубым жилкам на мужском запястье. Его кожа оказалась на удивление теплой, что заставило девушку улыбнуться.
— Прости… тебе, наверное, неприятно. У меня рука холодная, как тогда, после дождя… в ту ночь, когда я приехала к тебе после нашего поцелуя на бизнес-встрече.
Захотелось запустить руку в его волосы, потрогать просевшие щеки, очертить острый подбородок. Затапливающий с головой приступ нежности. Он живой. У него есть шанс остаться в этом мире. С ней.
— А помнишь, как мы были в гостях у Гарри и Дженко? Ты уронил меня в речку на заднем дворе… — она усмехнулась, рассматривая спокойное лицо с закрытыми глазами. — А потом мы отогревались с пледом возле костра.
Молчание. Только короткие звуковые сигналы, звучащие с экрана. Кендалл очерчивает пальцем его ладонь и медленно кладет в нее свою руку.
— Знаешь, твой отец, он… очень хороший человек, помогает мне, звонит каждый день.
Она чувствует тепло его кожи и дрожит от подступающих слез. А вдруг он ее не слышит? Вдруг все слова окажутся пустотой?
— Я беременна.
Слова дались ей с трудом. Голос дрогнул, и девушка позволила слезам скатиться с ее щек.
Доктор сказал не беспокоить его, не давать повода нервничать. И Джастин не узнает о ее слезах, если Кенни будет плакать тихо.
Она легла на край широкой кровати, где оставалось место, и взглянула на его профиль. Безжизненный, словно восковая фигура, и от мыслей, что он может уже не вернуться, грудную клетку сотрясает от дрожи.
Судорожно зажимая себе рот и молясь, чтобы не проронить ни звука, Кендалл молча наблюдала, как на белую простынь стекают слезы, как растет влажное, и как во рту появляется отвратительная горечь.
Сколько она так прорыдала, Бёрд сама не знает. Только оказавшись дома, смогла успокоиться. Согнулась пополам, сидя на лестнице на второй этаж и долго смотрела в темноту, уткнувшись лбом в собственные колени. Дыхание постепенно выровнялось. Воздух казался холодным и плотным. Чтобы прийти в себя, Кендалл решила прибраться.
Зайдя в спальню, девушка осторожно смела осколки от телевизора. Выбросила их в мусорное ведро и пропылесосила помещение. Затем направилась в ванну, чтобы достать все моющие средства, которые здесь имеются, и навести в доме идеальную чистоту. Это должно хоть немного успокоить.